Предлагаемые вниманию читателя воспоминания принадлежат Софье Титовне Цебриковой, супруге преподавателя Жировичского духовного училища и Минской Духовной Семинарии Михаила Яковлевича Цебрикова, о котором наш журнал уже писал. (См. №2;2001, с. 21). Этой публикацией мы продолжаем тему истории Жировичского монастыря и Духовных школ.

Мне 86 лет. Я родилась в 1874 году. Всю свою жизнь, за малым исключением, я прожила под покровом Чудотворного Образа Жировичской Божией Матери, под сенью нашей родной Святой Обители. Моя жизнь прошла здесь тихо и спокойно, а в супружестве очень счастливо. Моему мужу теперь 88 лет. Он был учителем 58 лет. Он очень слаб, почти совсем слепой, глухой и потерявший память, а я разбита параличом, пригвождена к креслу, не могу сделать ни одного шага, даже стоять не могу, но все-таки всегда благодарю Господа за Его неизреченные к нам милости, а Царицу Небесную за ее постоянную о нас заботу, за Ее поддержку в тяжелые минуты житейской борьбы.

Итак, жизнь моя долгая: многое пришлось испытать. Думаю, что найдутся желающие узнать некоторые подробности почти векового периода житейских бурь в нашей местности.

В 1915 году военные власти потребовали эвакуации Жировичского Духовного Училища и всего учительского персонала, и мы уехали в Курскую область. В беженстве в Старом Осколе и Бахмуте мы пробыли семь лет, а в 1922 году вернулись на родину.

Мы нашли очень большие перемены везде и во всем, особенно в монастыре. Почти все земли, все леса, постройки, мельница, кирпичный завод, многие дома в местечке были у монастыря отняты. Крестовоздвиженская церковь была обращена в костел, а духовное училище со всеми относящимися к нему построениями—занято мелиоративной сельскохозяйственной школой. В возмещение монастырю был назначен приход, в который входили Жировичи и следующие деревни: Волька, Стайки, Заверше, Загорье, Залесье, с тем, чтобы монахи отправляли все требы. В Жировичах жилось сравнительно спокойно. Конечно, были и обыски, и аресты, но никаких особенно жестких эксцессов не происходило.

Моему мужу три года не давали должности учителя, но потом, благодаря помощи одного моего родственника ему дали школу на Волыни, где он проработал 10 лет. Здесь не могу умолчать о в высшей степени благородном отношении польских властей. Муж прослужил в Польше только 10 лет, и потому пенсия была бы очень маленькая. В виду того, что муж до начала войны прослужил в духовном ведомстве 23 года, он стал хлопотать, чтобы ему эти годы были засчитаны на пенсию. Хлопоты наши увенчались успехом. Правительство засчитало на пенсию 19 лет учительской службы в Жировичском Духовном училище (кроме 4 лет надзирательской) и выдало пенсии 172 злотых. По тому времени это была очень большая сумма, на которую можно было купить 85 пудов жита.

22 июня 1941 г., в воскресение, была объявлена война. В Жировичи немцы явились во вторник. Ехали они поодиночке на мотоциклах: верно, боялись засады. К вечеру начались обыски. Сначала не замечалось ничего жестокого и страшного, но однажды рано утром бургомистр приказал немедленно всем явиться на площадь. Придя на место, мы увидели две группы, присоединились к знакомым. Прошел немец, пристально вглядываясь в лицо каждому, и приказал разойтись по домам. Оказалось, что в другой группе были евреи. Их в три приема вывезли за Жировичи, поставили над огромной ямой и расстреляли всех: и женщин, и детей. Это было ужасно. Было расстреляно 118 человек. Это было начало, а потом последовало поголовное и повсеместное избиение евреев.

Когда немцы начали отступать, мы ушли в лес, где были больше суток. При наступлении Советов бой разразился над Слонимом, город горел с разных сторон, а снаряды всю ночь перелетали над нашими головами. На следующий день пришел в Жировичи первый танк и остановился напротив Собора. Солдаты были поражены, что на нем не нашли никаких повреждений. Царица Небесная спасла свой дом. Разве это не чудо?

Нам пришлось общаться более чем с двадцатью настоятелями и наместниками Монастыря и несколькими смотрителями духовного училища, даже имена многих изгладились в нашей памяти, зато некоторые не забудутся до последнего дня нашей жизни.

Первый из таких людей—Митрополит Петр (Полянский). Он был смотрителем Жировичского Духовного училища 12 лет. Человек этот был высокого ума, великой доброты, честности, благородства и справедливости. Не переносил вражды и злобы, сразу всех мирил. Во время своего служения в Жировичах, он поднял наше Духовное училище на такую высоту, на какой оно никогда и не было. Сила его, как духовная, так и физическая, была феноменальна: он зубами вырывал гвозди из стены. В детстве он из Воронежа ехал на Пасху домой; во время двухчасового переезда на лодке через реку во время ледохода отморозил себе нос, и он был у него всегда красный, что ему очень надоело. Будучи на Кавказе, он обратился к врачу, и тот сказал ему, что это можно вылечить, сделав на носу продольные и поперечные насечки, чтобы спустить кровь. Приехав в Жировичи, он позвал училищного фельдшера, и просил его проделать эту операцию, но тот категорически отказался. Тогда он сам взял ланцет и перед зеркалом сам все проделал. Операция увенчалась полным успехом. Добавлю, что Петр Федорович был крестным отцом нашей дочери.

Епископ Паисий очень любил детей. Здесь он был недолго. Вскоре был назначен на Саратовскую кафедру, где и умер. Перед смертью завещал 5000 рублей на колокол для Жировичского монастыря. Через пару лет привезли сюда чудный трехпудовый колокол. Когда первый раз ударили в него, создалось впечатление, будто послышался голос с неба. Звон колокола раздавался больше чем на 15 верст в окружности. В 1915 году он был снят и перелит на пушки и снаряды.

Когда мы в 1922 году вернулись на родину, настоятелем монастыря был большой подвижник—архимандрит Тихон (Шарапов). При нем поляки требовали совершения богослужения по новому стилю, чему он категорически воспротивился. Было собрано более 1000 подписей, и у нас остался старый стиль, а в Слониме служили по-новому. Митрополит Дионисий запретил архим. Тихону служить в соборе, и он служил в кладбищенской Церкви или на дому. Поляки вывезли его в Германию, потом он вернулся в Россию. Патриарх Тихон хиротонисал его Гомельским епископом. Владыка был арестован и много лет провел в тюрьме.

Очень деятельным настоятелем был игумен Димитрий (Мачан). Он заставил поляков с уважением относиться к монахам. Войт потребовал, чтобы монахи шли на так называемый «шарварок», на исправление дорог. Монахи отказались повиноваться. Было много неприятностей и споров. Тогда игумен Димитрий сказал, что он пойдет, и все пошли. Когда начальство увидело, что монахи во главе с настоятелем пошли на работу, страшно переволновалось и устыдилось и, очень извиняясь, сказало, что больше уже никогда не будет обращаться с такими требованиями. Этот игумен Димитрий теперь состоит епископом в Америке. Недавно он был в Минске с американской делегацией, просил, молил, чтобы его хоть на один день отпустили в Жировичи, но ему отказали.

Расскажу о другом великом Святителе, жившем три года в Жировичском монастыре. Саратовский Епископ Гермоген, будучи членом Синода, выступил противником Распутина. Впав в немилость, он получил приказ выехать на покой в Жировичский монастырь, и 24.01.1912 года прибыл к нам. В своем служении и поучениях этот Святитель был неутомим. Владыко был гомеопат и лечил гомеопатией. Ежедневно у него бывало до 50-60 человек. Местный фельдшер выражал свое недовольство, равно, как настоятель монастыря и вся братия.

Наступил 1915 год и вынужденная эвакуация. Владыку вывезли в Тобольск, туда, куда был сослан и Николай II с семьей. Оттуда приехал один беженец крестьянин Андрей со своей женой и поселился в Жировичах. Он рассказал, что после того, как вывезли царскую семью, Владыку арестовали, избивали, вырывали волосы, потом завязали на шею веревку с привязанным к ней большим камнем и бросили в Тобол. В сороковой день после его смерти его тело с привязанным к нему камнем приплыло к самому берегу. Народ, который очень любил его, немедленно сообщил духовенству, те пришли, перенесли в Тобольск и там же торжественно похоронили его.

Я не писательница и не претендую на одобрение, но все-таки думаю, что найдутся люди, которые одобрят мой маленький труд и скажут «спасибо». Это последнее слово будет для меня самой большой и дорогой наградой.

Господи Боже Милостивый, благодарю Тебя за все благодеяния и за все испытания, и только молю, дай мне силы и терпения нести безропотно свой крест.

Аминь.

 С.Т. Цебрикова, 1961г. Печатается с сокращениями. 
Подготовка публикации:
Виктор Попов, студент III курса МинДС.