Преподавателя Нравственного богословия архимандрита Вениамина чаще можно видеть не в семинарии, а в монастыре, где на него как на благочинного возложено много обязанностей. Однако это не мешает ему быть хорошим наставником, который своим ответственным отношением к делу свидетельствует, что «в духовной жизни мелочей не бывает».

—Отец Вениамин, расскажите, пожалуйста, как складывался Ваш путь к священническому служению?

—Вера в Бога у меня была заложена с детства. Осознанное решение стать священником созрело значительно позже. Мое первое желание заключалось только в том, чтобы идти ко спасению монашеским путем. Однако, опытные пастыри, за советом к которым мне приходилось обращаться, настояли, чтобы я поступал в семинарию. И в процессе учебы там мое желание уйти в монастырь утвердилось. После третьего курса мною было подано прошение на причисление меня к братии Жировичской обители. Так и началось мое монашеское послушание и, немного позже, священническое служение.

—Насколько нам известно, до поступления в семинарию у Вас уже имелось высшее светское образование. Где Вы его получили?

—До семинарии я закончил факультет радиофизики и электроники БГУ. Однако еще до самого поступления туда, я долго колебался в выборе вуза. И если бы на тот момент позволило состояние моего здоровья, я, может быть, учился бы в каком-нибудь военном училище. Вообще, меня тянуло в технический вуз. Хотя интересными для меня были и некоторые гуманитарные науки: история, например. Однако прислушиваясь к советам моих родственников, я сделал свой выбор и поступил в БГУ. Учиться было интересно, но чувствовалось, что это было не мое. И уже на третьем курсе возникло недоумение: как дальше быть? Ведь по окончании университета я не собирался работать по специальности, стоит ли тогда продолжать учебу? Но после беседы с моим духовником, мне было сказано, что необходимо закончить БГУ и получить светское образование, а потом уже можно думать и о духовном. Так по окончании университета я поступил в семинарию.

—Интерес к монашеской жизни у Вас уже был до поступления в семинарию. А как утверждалось желание идти по этой тесной стези в стенах БГУ?

—В университетское время, на каникулах или во дни каких-то светских праздников, я старался посещать различные святые обители. Благо, за пропуски лекций не строго спрашивали. Поэтому полнедели можно было отучиться, а потом отлучиться с тем расчетом, что пропущенное можно будет без труда наверстать. Таким образом, посещая монастыри, у меня все более утверждалось мнение, что для меня ближе всего—монашеский путь.

—Что особенно запомнилось за время учебы в семинарии? Ведь, милостью Божией, с каждым годом условия быта студентов Духовной школы улучшаются. В Ваше время, наверное, с этим было потруднее?

—Да, как только поступил в семинарию, условия здешней жизни были достаточно жесткими. После вузовской студенческой скамьи непривычными были и строгий контроль, и сами условия проживания. Представлялось, что в семинарии, наоборот, больше свободы, все благоустроенно. Оказалось, что здесь достаточно сложностей: много послушаний, мало времени на учебу… Непросто было везде успевать. Тем не менее к этому учащиеся как-то проще, спокойней, на мой взгляд, относились, чем в последующие годы. Но это ни в коем случае не в укор нынешним студентам. И что еще особенно запомнилось: службы в соборе, то, как пели семинарский и монастырский—тогда еще он был—хоры. Это очень воодушевляло. Особенным было и то, что семинария и монастырь жили как бы одной семьей. Мы и трапезничали вместе, и на службах—вместе, и на одних послушаниях часто бывали.

—В семинарские годы у Вас был свой духовник, или же Вы руководствовались советами многих священнослужителей?

—В основном советовался с архимандритом Давидом, настоятелем Свято-Успенского Кафедрального собора города Вильнюса, а также с наместником Жировичского монастыря, тогда еще архимандритом Гурием.

—Когда Вам предложили стать преподавателем семинарии, как Вы это восприняли?

—Конечно, сознавал большую ответственность, которая, безусловно, несколько пугала. Но в то же время видел в этом еще благословение, которое нужно выполнять.

—Трудно ли после решения вопросов, связанных с монастырем, практически сразу переключиться на педагогическую работу?

—Поначалу было трудно, потом уже легче стало. Необходимо время, чтобы подготовиться, настроить себя на совершенно другую волну. Но так практически не всегда бывает. А для общения с аудиторией студентов нужно и материал предыдущей беседы вспомнить, и новый таким образом спланировать, чтобы преподнести его с чувством, а не формально только, довольствуясь сухим чтением лекции. Кроме того, необходимо и настроение соответствующее: доброе, в котором благодушие было бы. Нельзя, чтобы те проблемы, которые сказались на твоем состоянии души при решении монастырских вопросов, повлияли на ход учебного процесса в семинарской аудитории. Трудно порой не опоздать на лекцию. Возникает, например, такая дилемма: уделить время пришедшему ко мне со своей проблемой человеку и опоздать на урок, или же сказать ему, чтобы он подождал часа три, пока закончатся занятия в семинарии.

—Выполняя в семинарии послушание экскурсовода и рассказывая о предметах, здесь изучаемых, я часто слышал от приезжавших в Жировичи людей вопрос: «Что за предмет Нравственное богословие, что изучается в его курсе?». Какое самое простое определение этому предмету Вы дали бы сами?

—Если по-простому, то этот предмет рассматривает то, каковы должны быть в идеале отношения человека к самому себе, к другим людям и к окружающему его миру, то есть, как учит этому высший из законов—Закон Божий.

—Как Вы считаете, можно ли рассматривать Нравственное богословие в отрыве от практической и литургической жизни?

—Если так его рассматривать, то это будет сухая, нудная дисциплина, изучение которой студенты будут всячески избегать. Ведь важно не для того изучать предмет, чтобы получить оценку в дипломе. Нужно, чтобы предмет питал душу, и какие-то моменты его учения будущий пастырь мог применить в дальнейшей своей жизни. Теоретическое и практическое учения в Нравственном богословии должны быть тесно связаны. Поэтому и преподавание его может иметь живой характер только тогда, когда в нем говорится о том, что близко применимо к современной жизни.

—То есть, чтобы избежать сухой схоластики, приходится прибегать к примерам из жизненного опыта кого-либо или своего?

—Конечно, чтобы оживить лекции, сделать их более интересными, необходимо брать какие-то примеры из жития святых, подвижников благочестия.

—Нужно признаться, что многим предметам, в том числе и Нравственному богословию, должное значение братья придают только тогда, когда сами становятся пастырями Церкви. Именно тогда они ощущают, насколько востребованным оказывается багаж знаний, полученных в семинарии. На что, по Вашему мнению, необходимо опираться в преподавании рассматриваемой дисциплины, чтобы те зерна, которые сеются в души семинаристов, дали со временем желаемые плоды?

—Необходимо больше уделять внимания вопросам практического характера. Учащиеся должны чувствовать связь того, о чем говорится, с сегодняшним днем. Они должны находить ответы на злободневные вопросы, касающиеся той или иной темы предмета. Например, если мы говорим о коллизии обязанностей, то не нужно использовать ту информацию, которая устарела. Необходимо искать новую, которая поможет сделать человеку правильный выбор своих действий в затруднительной для него ситуации.

—Как Вы считаете—чтобы правильно определять приоритет тех или иных дел, своих действий, поступков, необходимы прежде всего знания заповедей Божьих или духовный опыт, который зависит от того, насколько рано человек стал решать подобные задачи?

—Духовный опыт много помогает в исполнении заповедей. Наверное, каждому человеку в процессе работы над самим собой приходит понимание, как правильно разрешать те или иные жизненные вопросы. Поэтому не надо медлить, чтобы приступить к одной работе, боясь, что, возможно, она не первоочередной значимости. Здесь, наверное, уместно вспомнить совет старца Паисия Святогорца, который говорил, что не нужно терзать себя выбором какого-то решения. Лучше, помолившись, остановиться на одном из вариантов с твердой надеждой, что Господь Сам управит то дело, которое тобою принято через молитву, даже если где-то ты и ошибался. Важно наблюдать за результатами своего выбора:какие последствия его. Так придет и опыт.

—Почему, на Ваш взгляд, и до сего дня многие молодые люди говорят, что потеряли смысл жизни, и лучший способ уйти от гнетущего их состояния безысходности—самоубийство?

—Каждая душа находит успокоение в Боге. А все мирские блага могут утешить его лишь поверхностно. Душа человека всегда живет какой-то светлой идеей, надеждой на будущее. Если ее нет, становится скучно и мрачно. Хорошо, когда идеи человека основаны на возвышенном, тогда его путь является указанием Божественной воли. Это не может не оправдаться. Но если человек движется только земным, чего можно в итоге и не получить, то здесь могут быть большие разочарования.

—В курсе Нравственного богословия есть такое понятие как адиафоры. К ним относят те занятия, которые определенно нельзя отнести к разряду богоугодных или греховных. Что, по Вашему мнению, мешает тому, чтобы такие занятия были богоугодными? В каком случае такие занятия становятся для человека неполезными?

—Есть такое выражение, что мелочей в духовной жизни не бывает. Каждый наш поступок, слово или даже мысль приближают нас к Богу или удаляют. То есть действия человека или служат его совершенствованию или же наоборот. Порой мы не всегда можем это правильно оценить, понять. Но и в этом заключается работа над собой. Здесь тоже нужно внимать себе, смотреть на результат своих действий, размышлять над ними, просить указания свыше, чтобы дать им правильный анализ. Чтобы не ошибиться в надобности того или иного дела и не тратить понапрасну время и силы на то, что будет нам во вред; чтобы не блуждать по темным лабиринтам, которые сбивают с пути спасительного, прямого.

—Вам запомнилось что-то особенное из наставлений почившего старца Митрофана, чем можно всегда руководствоваться в духовной жизни?

—Неоднократно мне приходилось слышать его наставления обращавшимся к нему за духовной помощью людям, самому спрашивать его совета. Ему свойственно было говорить немного, совсем сжато. И человек уходил порой неудовлетворенным его ответом на вопрос оттого, что его жизненная проблема решается так просто, всего несколькими словами. Но если вникнуть в эти слова, то каждая фраза старца была очень емкой. Он как бы взвешивал каждое слово, чтобы не говорить лишнего. «Молись Богу и Он поможет»,—к примеру. Или такое еще его выражение: «Хозяин—Бог!» В этих словах заключается великое смирение, что мы все находимся под действием Промысла Божия, под его водительством, поэтому все посылаемое от него должны принимать безропотно. На памяти всегда благословения батюшки: «Всесильной помощи Бога!»; «Никто как Бог поможет!». Какие-то его высказывания только сейчас начинаешь понимать. И что-то в его словах и поступках остается и поныне тайной. «Как он и сам порой отвечал на вопросы.—Это тайна Божия!». Однако, несомненно, что в основе всех его действий положено большое смирение и мудрость, с помощью которых он умел скрывать свои добродетели. Здесь, наверное, отчасти сказывался и опыт партизанской жизни, и жизнь в обители в трудные для Церкви времена.

—А из святоотеческого наследия, что особенно Вам по сердцу? Наставлениями кого Вы советуете руководствоваться в духовной жизни современному человеку?

—Наши духоносные отцы говорят, что для новоначальных хорошо читать жития святых. Только делать это нужно с доверием, благоговением и молитвой, вникая в подвиги и труды угодников Божьих. Важно при этом зажечь искорку духовной ревности, а не просто накапливать полезную информацию. Необходимо поставить себя на место того, о ком мы читаем. Почувствовать, чем он жил, что переживал. Вот тогда чтение дает большой заряд для души. Очень хорошо с этой целью почитать жизнеописания Оптинских старцев. Полезно познакомиться с наставлениями старца Паисия. Хотя не все моменты его поучений для нас могут быть понятны и применимы. Все-таки он жил в Греции, где другой менталитет, несколько другие традиции. Можно посоветовать для духовного обогащения книги игумена Никона Воробьева «Нам оставлено покаяние» и, особенно, «Письма духовным детям», где можно найти ответы на множество тревожащих душу вопросов.

—Благодарим Вас за беседу и просим в заключение высказать пожелания в адрес студентов семинарии и наших читателей.

—Братьям студентам семинарии желаю, чтобы с усвоением знаний у них воспитывался дух пастырства, который мы видим у святых праведных Иоанна Кронштадтского и Алексия Мечева, новомучеников и исповедников нашей земли—дух ревности, усердия, самозабвения в деле служения Богу, молитвенный дух. Пусть студенты вникнут не во все глубины богословия, но обретут живую и действенную веру, которая не от знания, а от опыта жизни по евангельскому учению.

Читателям журнала желаю «быть поближе к Богу», как говорил в Бозе почивший старец Митрофан.

 Беседовал иерей Евгений Свидерский, 
главный редактор «Ступеней», 
студент V курса МинДС