Мало в наше время найдется людей, не слышавших об известном русском иконописце Андрее Рублеве. Безусловно, для всех он воспринимается как автор знаменитой иконы «Троица Ветхозаветная», которая по праву относится к величайшим творениям мирового изобразительного искусства.

В светских учебниках Андрей Рублев именуется как живописец, принадлежащий к мировой художественной элите. Для простого же верующего он, прежде всего,—святой, венец красоты которого явился в полном самоотречении и жертвенной самоотдаче Богу.

В наше время большая редкость встретить человека, интересующегося православным богословием или социальным учением Церкви. Но репродукцию иконы «Троица Ветхозаветная» можно увидеть как в православной, так и в католической, протестантской и даже нехристианской среде. На современного зрителя, хотя он и не знаком со всеми тонкостями богословия, икона Рублева все же производит неотразимое впечатление. Она является безмолвным и красноречивым проповедником Православия не только внутри Церкви, но и в чуждом для нее, а то и враждебном по отношению к ней мире. По словам Л. Успенского, «если в период иконоборчества Церковь боролась за икону, то в наше время икона борется за Церковь».

В основе сюжета «Троицы» лежит библейский рассказ о посещении праведного Авраама тремя прекрасными юношами-ангелами (Быт.18). Авраам с женою Саррой угощал пришельцев под сенью Мамврийского дуба. Посещение странников на Востоке давало возможность оказать гостеприимство. Причем, гостеприимство для жителей Востока означало больше, чем просто угощение или оказание чести незнакомцу. Оно представляло собой общение за столом, своеобразную задушевную дружескую беседу. Поэтому на православном Востоке эту икону называют «Филоксения», что означает «гостеприимство». Вскоре, праведнику во время трапезы дано было понять, что в виде ангелов ему явился Сам Господь в трех Лицах.

На иконе Три Ангела сидят за столом, на котором стоит чаша с одним для всех приношением. Золотистого цвета крылья и голубой цвет Их одеяния указывают на общую Божественную сущность, которую Они имеют. Трое должны были вместе обсудить принятие очень важного решения. Только при недвусмысленном «да» Трех Лиц, Бог может освободить и спасти мир. И этот план должен быть исполнить Сын Божий. Обдумывание этого так ярко и изображает Андрей Рублев. Ответ Сына Божия «да» прозвучал без колебаний. И это не сулило ни успеха, ни славы, ведь Его земная жизнь должна была закончиться жертвенной смертью на кресте.

В правом Ангеле мы можем видеть Святого Духа. В его облике выражена безоговорочная готовность и преданность. Его лицо открывает в нем Утешителя, Который укрепляет и помогает. Со всей преданностью утешает Святой Дух среднего Ангела, в котором мы узнаем Сына Божьего. Чтобы спасти людей, Он должен сойти на землю и смириться до богооставленности. Необычен путь, которым пожелал пойти Сын Божий; путь, который можно пройти лишь в совершенной любви и в полном единении с Богом Отцом и со Святым Духом. Позади Его находится гора—это образ духовного, горнего мира. В облачении ангела, олицетворяющего Духа Святого, к великолепному голубому цвету подступает зеленый цвет как символ жизни, радости и исполнения надежд. Зеленый цвет доминирует и в природе, особенно весенней порой. С первым солнечным лучиком природа оживает. Деревья, находившиеся в затяжной зимней спячке, покрываются листьями. Земля, до этого пребывавшая под снежным покровом, устилается травою. Вечно обновляющаяся природа—подобие таинственного обновления наших душ силою Святого Духа. С древних времен и до ныне сохраняется обычай в праздник Пятидесятницы украшать храмы и жилища зеленью: ветками деревьев, растениями и цветами. Этот обычай был соблюдаем еще во времена ветхозаветной Церкви в праздник Пятидесятницы (Лев. 23:10-17; Числ. 28:26).

Средний ангел, в котором мы узнаем Иисуса Христа, представляет собой изначальное Слово Вечного Отца. Этот ангел, олицетворяющий Сына, повернут в сторону Отца, слушает и готов ответить. Бог Отец, Создатель всего, отправляет в мир Своего Единородного Сына, «дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:15-16). На иконе мы видим смиренное молчание и готовность Сына к тяжелому, полному страданий пути. Красно-кровавый цвет нижнего одеяния указывает на истинность любви, с которой Он проявляет послушание для блага людей. В одеянии этого ангела присутствует голубой цвет—символ божественного великолепия. Этим цветом преподобный Андрей Рублев подчеркивает, что Бог хочет открыть Себя в Иисусе Христе. Дерево позади среднего ангела—это не столько Мамврийский дуб, сколько древо, на котором Сын Божий должен принести свою Искупительную Жертву. Светозарные палаты—это не только дом Авраама, но и символ Христа-Домостроителя и символ безмолвия, то есть совершенного послушания воле Отца.

Левый Ангел сидит с прямой осанкой. Это Отец. Для христианского искусства всегда было особенно тяжело изобразить Бога Отца, потому что Он никогда не показывал Себя людям. Отец живет в непреступном свете и никто из людей не видел Его и видеть не может (1Тим. 6:16). Только в Своем Единородном Сыне Он благоволил явиться миру. Поэтому иконописец особым образом изображает левого ангела: розовый цвет Его верхнего одеяния—самый главный цвет—указывает на Него как Источник Божества, Источник жизни. Через розовое одеяние сверкает небесно-лазурный цвет нижнего одеяния. Таким необычным образом преподобный Андрей раскрывает созерцателю великолепие Небесного Отца. Оно так мощно, что его невозможно скрыть. Узкие голубые полоски указывают нам с одной стороны на величие славы Бога Отца, на Его неприступность и неизреченность.

Рублевские Ангелы бесплотны. Ничто не отягощает их—ни крылья, ни облачения. Здесь господствует тишина, гармония и покой. Взгляд трех Ангелов кажется отрешенным от мира, смотрит не на молящегося, а как бы поверх его или вернее сквозь него, как луч, проходя через стекло, устремляется вдаль. Он видит человека на фоне вечности, в пересекающихся сферах земного и духовного мира. Этот взгляд видит в сердце человека то, чего не видит, а часто боится увидеть сам человек. Как повествуют нам жития святых, его страшились даже демоны. И действительно, Святая Троица кажется объятой невидимым пламенем, пламенем, который попаляет всякую скверну.

Если мы внимательно посмотрим на образ, то можем увидеть в центре круг, внутри которого находится треугольник. Круг по природе своей вызывает впечатление неподвижности и покоя. Он является символом Божьего совершенства и дает ощущение бесконечности Творца. Как в круге отсутствует начало и конец, так и Бог не имеет ни начала, ни конца. Треугольник же еще в раннехристианском искусстве являлся символом триединства Бога. Сочетание круга и треугольника придает иконе чувство внутренней неразрывности.

Икона содержит в себе непрекращающийся круговорот, который с полной силой движется от одного Ангела к другому. При этом три Ангела образуют единство. В центре этого кругового движения (на столе) мы видим наполненную чашу, в которой, как повествует нам Священное Писание, находилась голова тельца. Телец, по предписанию Ветхого Завета, предназначался для жертвоприношений. Весь круговорот как бы замыкается именно на этой чаше. Без доли сомнения можно сказать, что этот фрагмент образа символизирует новозаветную Евхаристическую Жертву. Чаша была настолько важна для преподобного, что ее формы мы многократно встречаем на иконе (например, между скамеечками для ног). Покрывало на столе также имеет форму чаши. Кроме этого, в большем масштабе два крайних ангела образуют подобие чаши, которая начинается от их ног и достает до плеч. Средний ангел находится почти полностью в этой своеобразной большой чаше.

Появление в XV веке иконы Андрея Рублева «Троица Ветхозаветная» иконы Рублева не было следствием постепенного развития иконографии. Это был скачок, нечто взрывоподобное. С поразительной смелостью иконописец совершенно исключает сцены гостеприимства, убирает все дольнее, земное. Стол не уставлен столовыми приборами по числу вкушающих персон—это уже не совместная трапеза, которая может сплотить членов единого товарищества, а Евхаристия, объединяющая в Церковь. Рублеву удалось сделать так, что созерцающий икону видит полный троичный догмат.

В дорублевское время возле икон, условно говоря, должен был стоять комментатор, который бы пояснял и дополнял изображенное, поскольку их содержание всегда было неполным. Здесь такой комментатор впервые оказался излишним. Неудивительно, что сразу после появления «Троицы» рублевская иконография—в тех или иных вариантах—стала быстро распространяться в России.

Дальнейшее развитие иконографии Троицы, в которой иконописцы пытались «улучшить» достигнутое Рублевым, лишь подтвердило очевидное: если в каком-то деле достигнут максимум, то любое отклонение от него будет означать ухудшение. Образ преподобного Андрея остается непревзойденным и по сей день.

 Сергей Гриняк,
студент 3-го курса МинДС