Каноны Единой, Святой, Соборной, Апостольской Церкви имеют различное фактическое происхождение: некоторые являются Апостольским Преданием, положенным в письменах Апостольских правил, некоторые – результат деятельности Вселенских Соборов и ими рецепиированных канонов Поместных Соборов и святых отцов. Все эти определения были ответом на проблемы, которые стояли перед Церковью в первом тысячелетии. И ответы эти были сформулированы православным сознанием в соответствии с традициями и дисциплиной IV-VIII веков. Более тысячи лет нас отделяет от времени появления этих духоносных определений, но они всё так же почитаются, чествуются и исполняются в Церкви, так как являются общеобязательными для всего состава Церкви. Неизменным остается в них каноническое содержание, а форма может иметь различный вид, в зависимости от уместности применения икономии или акривии в конкретном случае. Правоприменительная практика Востока в середине первого тысячелетия и современная практика применения или интерпретации канонов хорошо это иллюстрируют в различных церковных узаконениях.

Единство Церкви обеспечивается не только отсутствием догматического развития и соблюдением единого канонического кодекса всеми, всегда и везде, но и постоянным проявлением канонотворческой деятельности, свидетельствующей о жизнеспособности и внутреннем иммунитете Церкви как структуры.

В этом отношении определенный профессиональный интерес канонистов всегда будет обращен к поиску церковноправовых прецедентов, отражающих местную каноноприменительную практику по различным вопросам церковной жизни. Особенно эта специфика должна проявляться там, где общество не так давно было просвещено светом Православия.

Крещение Руси, а затем и воцерковление восточнославянского общества не могло быть осуществлено без деятельности законной церковной иерархии. Положения о священной и правительственной иерархии, сохранившиеся в канонических памятниках XI – XIV веков, показывают первые русские опыты в этой практической области. Первые четыре века христианства на Руси не оставили для нас обильного материала по правоприменению, но то, что сохранилось до наших дней в форме: вопросов и канонических ответов иерархов, патриарших грамот, постановлений местных архиереев, соборных определений, святительских поучений и поучений духовников, посланий епископов к местным князьям, митрополичьих правил и заповедей епископам о хранении церковных правил, ответов патриаршего Собора, а также строгих правил «на обидящих церкви и духовную иерархию», правил дисциплины и литургических принципов,  обязательных для всех степеней священной иерархии, находящихся под юрисдикцией русского митрополита, как представителя правительственной иерархии Восточной Церкви, — показывает серьезную каноническую активность иерархов.

Кроме таких памятников, имеющих общее для русской митрополии значение, сохранились еще и те документы, которые имеют конкретного адресата и имели в то время значение, ограниченное пределами конкретной ситуации или проблемы, но в то же время именно такие грамоты, постановления, определения, послания могут служить каноническим прецедентом для аналогичных случаев, когда должностное лицо, как представитель правительственной иерархии Русской Церкви, встречало определенные затруднения в правоприменительной практике. Такого рода документы либо касаются конкретных полемических вопросов, адресованных иерарху или первоиерарху как материальному источнику права, для получения конкретных ответов для руководства в церковной практике, либо были адресованы в качестве формальных источников, содержащих канонические нормы, советы, вразумления, наставления, требования, вызовы на церковный суд, угрозы с предупреждениями о последующем употреблении предельно строгих санкций для стимуляции исполнения законодательства Церкви.

Даже при сравнительной с другими периодами малочисленности сохранившихся документов можно увидеть главную их цель: ответить на все вопросы русской церковной жизни в духе канонических определений, содержащихся в кодексе Востока. Такой контекст имеют многие постановления канонического характера, что свидетельствует о постоянной заботе иерархов по приведению каноноприменительной практики в единый порядок.

Касательно канонического аспекта в этих древних памятниках следует сделать разграничение: некоторые из них касаются фундаментальных вопросов поставления членов Церкви в степени священной иерархии, а другие определяют порядок действий членов иерархии правительственной.

Наиболее важными вопросами в первой из указанных категорий являются ограничения при поставлении в степени священной иерархии. «К поповству и диаконству кому ставиться надобе, чисту быти, как от чрева матерня родитися, не было бы зарока [порока – Г. М.], тому згоже ставитися». Это строгое мнение высказано в поучении митрополита Киприана в 1395 г.

Иподиаконы, по поставлении оженившиеся, не могут вступать в степени священной иерархии, о чем говорится в Канонических ответах 1080-1089 гг. митрополита Иоанна II (+ 1089)[1], «нареченного пророком Христовым», Иакову черноризцу, что соответствует 26 апостольскому правилу. Там же говорится и об отсутствии канонического препятствия к хиротонии, если «мнишьскаго ради жития, аще отлучена от него жена со инем сочетается, не възбраняется ему на иерейство прити»[2]. Не вменяется в брачный порок насилие над женами в пленении, в том числе и над женами священнослужителей, и указывается основание для такого мнения в 49 правиле святителя Василия Великого[3]. И такое решение указывается как лучшее и не является согрешением, ибо в противном случае изгнанная может впасть в любодеяние[4]. Подобные вопросы задавали Кирик, Савва и Илия епископу Новгородскому Нифонту, на что получили ответы, согласные канонической традиции того времени (1130-1156 гг.).

В грамоте Патриарха Германа II (1228 г.) к митрополиту всея Руси Кириллу I говорится о недопустимости поставления в степени священной иерархии рабов, не получивших свободы от своих господ. Грамота эта имела соборное происхождение, так как в начале текста указываются поименно члены Собора – «смиренные митрополиты». Русскому митрополиту и «иже под тобою боголюбивым епископам» не следует преступать принципа совершенной свободы ставленника от внешней зависимости. Требование это отражает суть 82 апостольского правила. Кроме указанной проблемы, которая затрагивает дееспособность как в области священной, так и правительственной иерархии, Патриарх и его Собор обращают внимание на неприкосновенность церковного имущества, а, следовательно, незаконность претензий светских чиновников на владение землями церковными и монастырскими: «всем благочестивым князем и прочим старейшенствующим тамо. да отгребаються отнудь от церковных и монастырских стяжаний и прочих праведных…»[5].

Определения Владимирского Собора были кратко изложены в грамоте 1274 г. от лица митрополита Кирилла II и русских епископов: Далмата, Игнатия, Феогноста, Симеона. На первом месте стоит вопрос о недопустимости поставления клириков на степени священной иерархии за деньги со ссылкой на 29 апостольское и другие канонические правила. Там же рассматривается незаконность не только такого акта хиротонии, но и поставления за мзду на должность ключаря церковного. Крайняя степень церковного прещения применяется в этом случае и к поставленному, и к поставившему его, и к ходатайствовавшему, как соучастнику такого злодеяния, что является гарантией исполнения 2 правила Халкидонского Собора. Так же рассматривается и поставление «мирского попа на мзде на игуменство». Однако не только симония является препятствием, но и привлечение властного ресурса гражданских чиновников, требующих поставления конкретного лица в священную иерархию, чем ущемляется свобода и объективность внутрицерковного выбора, что делает такое поставление недействительным, о чем писал святитель Киприан 23 июня 1378 года в своей митрополичьей грамоте преподобному Сергию Радонежскому и Феодору, игумену Симоновскому[6]. Об этих препятствиях говорится в 30 апостольском правиле.

От епископов, как лиц, ответственных за законность актов хиротоний, требуется осмотрительность в поставлении на степени священной иерархии лиц неизвестных: «да истяжают житие его… прежде поставления, да призовут… соседей егоже знают издетска»[7], и, чтобы было поставление это в единомыслии духовенства, что соответствует 7 правилу архиепископа Александрийского Феофила. В том же контексте рассматривается сомнительная легитимность тайной хиротонии. Если биография ставленника неизвестна вовсе, то его не следует рукополагать.

Хиротония раба-отпущенника возможна, если господин это письменно подтвердит при свидетелях: «предо многими послухы с грамотою и пустит»[8].

Предваряющая хиротонию исповедь ставленника должна быть тщательной: «да испытают их потонку, аще житие их чисто…»[9]. Далее следует перечень грехов, препятствующих рукоположению: «аще кто от преждереченных сих вин хотя бы единою ят будет, таковый не может быти поп, ни диакон, ни причетник»[10]. Кроме свидетельства духовника о чистоте ставленника, требуется ещё и свидетельство семи священников-поручителей «с прочими добрыми свидетели…»[11]. Обращаясь к псковскому духовенству митрополит Киприан (1395 г.) свидетельствует, что приезжал к нему некий Харитон для поставления. Приезжал не один, но со свидетелями-поручителями. Мы их поставили и отпустили[12]. При этом, поставление на следующую степень священной иерархии «по мнозех же днех», т. е. после достаточного времени служения в предыдущей степени, пребывая у «старейших на поучении», что соответствует 10 правилу Сардикийского Собора.

В митрополичьей грамоте содержится запрещение диаконам новгородским совершать проскомидию до прихода в храм пресвитеров, но при этом делается акцент на аналогию с 56 правилом Лаодикийского Собора, где запрещается сослужащим епископу пресвитерам прежде него входить в алтарь. В ответах игумену Афанасию митрополит Киприан отмечает: «Диакону не льзе проскомисати: слуга бо есть попу, а не ровень»[13].

Строгость правил во всей полноте обращается к тем, которые «упивающеся… от Недели вербные до всех святых» и оставляют храмы без литургии и детей без крещения[14]. Такая акривия соответствует 42 апостольскому правилу.

Лица, не принадлежащие к степеням священной иерархии, не имеют права освящать различные приношения плодов, круп, кутьи, а противный этому осуждается, как и обычай диаконов совершать такое освящение, что имеет основание по аналогии с 18 правилом Первого Вселенского Собора. Это не ограничение местного обычая, но подтверждение пределов законных полномочий клириков, согласно степеням священной иерархии. Однако эта позиция не всегда имела последователей: Константинопольский Патриарший собор 1276 г., отвечая на вопрос Сарайского епископа Феогноста: «Аще не будет епископа ни попа при смерти человека льзе [можно – Г. М.] ли диакону дати святое причастие, или пети над ним, или коливо свящати?» — Ответил: «Льзе [можно – Г. М.] причастие дати и над ним пети и коливо свящати»[15]. Тот же материальный источник разрешал «в великой болести» при отсутствии игумена, постриг совершать «не током пископу, но и попови и диаконови; аще не будет попа и диакона, а [проситель – Г. М.] при смерти, да и причетник пострижет»[16].

Возможно, что такой ответ является аналогом, взятым с ситуации, когда, страха ради смертного, может, при отсутствии священника, крестить и диакон, и причетник, и мирянин. Хотя вопрос абсолютной необходимости крещения человека для жизни вечной некорректно сравнивать с необходимостью пострига. Кроме того, общепринятая практика, отраженная в 82 статье Номоканона при Большом Требнике, не подтверждает уместности такого исключения: «Мирский поп да не постризает монаха…»[17]. Такого же мнения придерживался митрополит Киевский Киприан: «Мирянину попу не годится стричи в черньцы: иже бо сам не имать, како может иному дати»[18].

«Поучение к попом», помещенное в пергаментном Номоканоне XIV века, содержит поучения епископа собору епархиального духовенства о нравственной, богослужебной и дисциплинарной тематике в жизни духовенства. О сложных случаях из личной жизни рекомендуется докладывать правящему архиерею для принятия решения о целемообразности дальнейшего служения клирика.

По мнению митрополита Петра, овдовевший клирик обязан был вступить в число монастырской братии, а в случае отказа терял свою пресвитерскую дееспособность. Если же он продолжал служить, то подпадал под строгость канонического прещения и сам, и приобщающиеся с ним, о чем подробно изложено в «Поучении митрополита Петра духовенству» (1308-1326)[19].

В XVI веке эта практика будет подтверждена в определениях Стоглавого Собора 1551 года, но через столетие она же будет отвергнута с критикой на Большом Московском Соборе 1667 г.

Во все периоды жизни Церкви Христовой священноначалие внимательно смотрело за правильностью поставления в священные степени, что гарантировало легитимность и ………. епископата и служения клириков и не подвергало сомнению сами акты хиротоний. Так, признавая дееспособность только канонически правильно поставленных священников, епископ Пермский Стефан в 1386 году в поучении против стригольников задает им (стригольникам) вопрос: «Вам же где есть поставити попа?.. Не приидет Христос второе [второй раз – Г. М.] воплотитися на земли, не снидет ангел освятити вам попа!»[20]. Он же и иронизирует: «А кто исповедуется земле [как стригольники – Г. М.], то исповедание – не исповедание есть: земля бо бездушна тварь есть… не подает Бог прощение грехов к земле исповедающемуся»[21]. Подобное осуждение получают и «самопоставляющиеся учителя»[22].

В поучении митрополита Киприана новгородскому духовенству в 1395 г. подчеркивается равенство по благодати всех лиц, находящихся на одной степени священной иерархии. На это равенство не влияет возраст, срок служения и т. п.: «несть в поповстве ни младости ни старости», а особенно это подчеркивает святитель, отвечая на вопрос, кому из пресвитеров быть «за диакона», если диакона нет на соборной литургии: «А коли бы то было, чтобы попу диаконствовати… потом будет ни поп ни диакон… не льзе тому так быти: поп есть поп, а диакон – диакон»[23].

Дееспособность белого духовенства ограничивается не только границами его прихода или епархии, но важное влияние в этом оказывает монашеский статус окормляемых им лиц: чернец у «мирянина [т. е. из белого духовенства – Г. М.] попа» исповедуется и причащается «кроме великия нужды», «аще ли при смерти будет, а черньца попа не будет», но при этом «черницам [т. е. монахиням – Г. М.] у попа мирянина причастье имати годится»[24]. Этому вопросу посвящены 85 и 143 статьи Номоканона при Требнике, но общая практика имеет рагламентацию в 4 правиле Гангрского Собора.

С этим вопросом параллельно рассматривает митрополит Киприан и возможность окормляться у белого священника как у духовника в крайнем случае. Следует заметить, что чин поставления в духовника в XII-XVI веках указан у профессора А. Алмазова в «Тайной исповеди»[25].

Все вышеизложенное касалось положений о степенях священной иерархии. Что же касается лиц, обладающих статусом правительственной иерархии. то им вменяется в обязанность «всею силою и всею мощью иметь стражбу о священных правилех»[26], т. е. сторожить – охранять каноны Церкви. Эти лица предоставляют или прекращают полномочия подчиненных своим «повелением архіерея самоземца»[27], без такого повеления «возбраняется творити службы»[28]. В случае ослушания, даже епископы подпадают под санкции митрополита[29], что следует из одного из древнейших памятников древнерусского церковного права XI века – Канонических ответов митрополита Иоанна II.

В патриаршей грамоте Луки Хризоверга высшая иерархическая власть в среде епископата предоставляется только одному русскому архиерею в митрополичьем достоинстве[30], и даже князь обязан его слушать, ибо, в противном случае, сколько бы он ни построил храмов, — «то не церкви, то хлевы»[31], о чем патриарх предупредил Андрея Боголюбского в 1160 году.

В документе, приписываемом Пятому Вселенскому Собору, — «Правило на обидящих церкви и духовную иерархию» — наказание со стороны представителей правительственной иерархии для непокорных простирается от повеления «огнем сожещи» до проклятия «в сий век и в будущий»[32], что было помещено в русской (софийской) редакции Кормчей.

Власть лиц, имеющих правительственный иерархический статус, не может наследоваться или передаваться по личному усмотрению архиепископа или митрополита, о чем пространно писал в 1378 году митрополит Киприан, уместно ссылаясь на 23 правило Антиохийского Собора. Действия таких наследников или преемников неканоничны.

Без соответствующей канонической дисциплины «святительским недозиранием которыйждо владыка не блюдяся по своей воли ходил, как хотел, а попове и черньцы и вси христиане – как животина без пастуха»[33], чему способствовали соответствующие политические обстоятельства, ограничивающие митрополичье законное влияние в пределах законной юрисдикции.

Статус епархий отличался в зависимости от предоставления такового патриаршей властью. Грамота патриарха Нила от 1382 года дарует Суздальской епархии статус архиепископии: она становится второй архиепископией в Русской Митрополии после Великого Новгорода. Архиепископ Суздальский Дионисий получает право служения в облачении «с источники» и «четырми кресты и евангелы» и место второго архиепископа «в стоянии и в сидении и в хождении на соборах»[34]. Такие привилегии давались конкретному лицу, а не кафедре, о чем свидетельствует патриаршая грамота епископу Новгородскому Алексию, чтобы он сложил с себя крестчатую фелонь и оказывал повиновение митрополиту Алексию

(1370 г.)[35].

За митрополитом закреплено право подписывать антиминсы и давать местным архиепископам и епископам для новых храмов, что описывается в наставлении митрополита Киприана по случаю разделения антиминсов «начетверо» из-за малого их количества, что святитель посчитал неправильным и выслал «с попом Харитоном» еще 60 антиминсов в Псков[36].

Право «разрешать представляющиеся канонические вопросы» оговаривалось при поставлении митрополита. Так, с указанием на такое право давалась митрополиту Алексию грамота патриарха Филофея от 30 июня 1354 г., где оговаривался факт исключительности поставления данного лица русским митрополитом: «отнюдь не допускаем и не дозволяем на будущее время никому другому из русских уроженцев сделаться тамошним архиеерем», так как это, по мнению патриарха, «совершенно необычно и не вполне безопасно для Церкви»[37]. При таком поставлении греческий иерарх указал, что «в силу своей зависимости», «по своему долгу» митрополит Алексий обязан через каждые 2 года приезжать к нему[38]. Русским архиереям в патриаршей грамоте напоминалось об обязанности во всем подчиняться новопоставленному митрополиту[39], за которым закреплено право поставления чтецов, иподиаконов, диаконов, иереев, но право поставления епископов не указывается, что видно из определения Патриаршего Собора 1354 года о перенесении кафедры из Киева во Владимир[40]. Не только перенесение главной кафедры, но и указание на границы митрополии греки оставили за собой, что видно из определения патриарха Каллиста от 1361 года и определения патриарха Филофея о подчинении Галицкой митрополии епископий Холмской, Туровской, Перемышльской и Владимирской в 1371 году[41]. Новопоставленному митрополиту Антонию дается право поставления всех клириков, но не епископов[42]. Это право в древних документах впервые встречается в Соборном определении патриарха Нила (1380 г.) о усвоении титула митрополита Киевского Пимену: «рукополагать… и даже епископов в епископиях, изначала подчиненных Киеву…»[43].

С представлением интересов своих первоиерархов связана деятельность экзархов, как лиц, облеченных особым статусом в правительственной иерархии.

В диаконском чине на Русь приезжал экзарх Георгий Пердика в 1354 и в 1361 годах для расследования дел и судопроизводства. В Галицию был отправлен в 1397 году экзарх патриарха Антония, Вифлеемский архиепископ Михаил, с указанием его иерархических полномочий[44].

Некоторый интерес может представлять и канонический прецедент наличия экзарших полномочий у монаха, о чем говорится в грамоте патриарха Антония Суздальскому архиепископу Евфросину от 1393 года.

Библиография:

1. Памятники древнерусского канонического права / [Ред. А.С. Павлов]. — 2-е изд. — Санкт-Петербург : Тип. М.А. Александрова, 1908. / Ч. 1. (Памятники XI-XV в.). — 1908. — 1466 с.
2. Тайная исповедь в православной восточной Церкви : опыт внешней истории / А. Алмазов. / Исследования преимущественно по рукописям. — Одесса : Типо-литография Штаба Одесского Военного Округа. / Т. 2: Специальные уставы, отдельные молитвословия и церковно-гражданские постановления, относящиеся к исповеди. — 1894. — 454 с.
3. Требник. М., 1884. 511 с.

[1] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 5.

[2] Там же. С. 6.

[3] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 14.

[4] Там же. С. 15.

[5] Там же. С. 82.

[6] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 174.

[7] Там же. С. 89.

[8] Там же. С. 90.

[9] Там же. С. 90.

[10] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 91.

[11] Там же. С. 91.

[12] Там же. С. 239.

[13] Там же. С. 257.

[14] Там же. С. 97.

[15] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 137.

[16] Там же. С. 133.

[17] Требник. М., 1884. Л. 283.

[18] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 257.

[19] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 161.

[20] Там же. С. 217.

[21] Там же. С. 224.

[22] Там же. С. 227.

[23] Там же. С. 237.

[24] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 257.

[25] Алмазов, А. Тайная исповедь в Православной Восточной Церкви. Т. 2. Одесса, 1894. С 161.

[26] Там же. С. 127.

[27] Там же. С. 5.

[28] Там же. С. 9.

[29] Там же. С. 18.

[30] Там же. С. 65.

[31] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 68.

[32] Там же. С. 146.

[33] Там же. С. 183.

[34] Там же. С. 201.

[35] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 116.

[36] Там же. С. 240.

[37] Там же. С. 46.

[38] Там же. С. 50.

[39] Там же. С. 52.

[40] Там же. С. 70.

[41] Цит. по: Павлов, А.С. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1908. С. 130.

[42] Там же. С. 132.

[43] Там же. С. 182.

[44] Там же. С. 298.