Возможность защиты и восстановления прав в Церковном суде: библейские, канонические положения и современная практика

Автор: протодиакон Геннадий Малеев

Библейские повествования о феномене суда и процессе судопроизводства в большинстве случаев отражают связь развития общества с развитием института суда. Эта естественная связь эволюции общества с эволюцией внутриобщественных установлений на примере института суда в Ветхом Завете может быть показана следующим образом: во времена патриархальные отцы семейств и главы поколения имели от Бога власть и суда и надзора над всеми домашними своими. Господь повелел: «поставь себе судей и надзирателей по коленам, чтоб они судили народ судом праведным»  (Втор 16, 18). Такой судья имел власть над их жизнью и смертью (Быт 38, 24). 

Инстанции и компетенции

После освобождения от египетского плена полномочия эти были сосредоточены в руках Моисея. По инициативе мудрого священника Иофора, тестя Моисеева, дела разделены были по уровню сложности, на «малые» и «важные». Первые входили в компетенцию тысяченачальников, стоначальников, пятидесятиначальников, десятиначальников и письмоводителей. Сложные дела судил Моисей (Исх 18, 22; Втор. 1, 17). Указанные судьи не представляли ряд судебных инстанций, но каждый в своей юрисдикции решал только «малые» дела. Среди «важных» дел, которые входили в компетенцию Моисея, могли встречаться весьма затруднительные случаи, передаваемые из-за отсутствия «следственной перспективы» на соборные решения священников (Втор. 17, 8). Такое решение не подлежало пересмотру, т.к. апеллировать куда-либо не представлялось возможным: «а кто не послушает…, тот должен умереть» (Втор 17, 12). 

Итак, до периода Судей Израилевых при Моисее было три уровня дел соответствующих инстанциям с оговоренными пределами компетенций:  судья «во всех жилищах» (Втор: 16, 18) с правами судить дела «малые»; Моисей судил дела «важные»; а в затруднительных случаях дело направлялось во святилище к священникам левитам. 

Позже судебная власть перейдёт к избираемым Богом судьям, в руках которых не только власть правительственно-судебная, но и духовно-иерархическая, ибо судьи нередко были и первосвященниками. 

Во времена царей Израилевых доступ к судье-царю был свободным для всех. При царе Давиде 6 тысяч левитов назначены были судьями и писцами по всем городам с широкими полномочиями в религиозных и светских делах. 

Иосафат не только всё это сохранит, но и упорядочит, также поставит вопрос о суде Иеговы в Иерусалиме с председателем первосвященником по религиозным делам, где будет и князь из дома Иуды для дел царских (2 Пар. 19, 5).

Ко временам Христа у иудеев сохранилось 3 инстанции: 1) Верховный суд или синедрион Иерусалима, в который входили 71 член и первосвященник; 2) Средний суд из 23 членов располагался по главным городам; 3) Нижний суд из 3-х членов (Мф. 5, 22). 

Режим времени судопроизводства – без выходных –  «во всякое время» (Исх. 18, 22). Местом для этого в разные периоды служили: Скиния, городские ворота, городская или базарная площадь, притвор у Соломона, царский дворец.

Институты адвокатов или поверенных лиц в ветхозаветные времена не встречаются. Дела решались устно, гласно, публично. Судья обязан был, тщательно расследовать и строго испытать обвинения, выслушать объяснения сторон и свидетелей, которых необходимо было привлечь не менее 2-х.

При лжесвидетельстве виновное лицо обретало всю тяжесть вины, предполагавшуюся обвиняемому (лицу). Для подтверждения истины достаточно было слова родителей, а иногда судящиеся стороны произносили клятву, бросали жребий. Закон Моисея не знает пыток, темниц и иных средств принуждения, которые появились позже и были заимствованы от других народов. (Истязатели и темницы Лк. 12, 58). 

Приоритет и статус

Приоритет лица в таком суде не только отсутствует, но и намеренно отрицается, в пользу беспристрастности и объективности: «не различайте лиц в суде, как малого, так и великого выслушивайте» (Втор 1, 17), потому, что суд в Израиле – дело Божие!

Принципиально подчёркивается приоритет истинны в суде, а для этого необходимо собрать и изучить сведения полученные из объяснений сторон независимо от того, это израильтянин или пришелец (Втор. 1, 16). Одних подозрений, предположений, догадок, домыслов недостаточно, ибо только наличие или отсутствие достоверной информации может служить основанием для принятия решений: «разыщи, исследуй и хорошо расспроси; и если это точная правда, что случилась мерзость сия…, порази…, передай заклятию…» (Втор 13, 14-15).

Принципы, каноны, рецепция

Нормативные акты, устанавливающие концепцию деятельности современного суда в Русской Православной Церкви, во многом являют рецепцию не только древнехристианских канонических принципов, но и дохристианских богооткровенных оснований. Из приведенных библейских текстов видно, что потенциал защиты интересов в ветхозаветном суде был достаточно ясно для того времени обозначен, что делало суд зависимым не от произвола должностных лиц, а от Творца и Законодателя. Судья – первейший исполнитель закона.

Эти принципы отразятся и в общих положениях о Церковном суде в своде канонических правил: суд должен производиться не по вражде, пристрастию или человекоугодию (Карф 16). Такая же позиция отражена в современном Положении о церковном суде: «Церковный суд не вправе отдавать предпочтение одним доказательствам перед другими и должен оценивать все доказательства по делу в их совокупности. Не допускается использовать в качестве доказательств объяснения сторон и показания свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности» (п. 5. ст. 13). 

Доказательства полученные с нарушением этих требований не могут использоваться церковными судами. Такая принципиальность концептуально оправдана: как суд в ветхозаветном Израиле, так и суд в Церкви Православной – дело честное, справедливое, Божье. В текстах о регламентации судопроизводства можно заметить принципиальную опору судей на факты: для удостоверения в истине они могли ограничиться простыми признаками совершенного деяния с предоставлением соответствующих вещественных доказательств в качестве улик (Исх. 22, 13), но с обязательным учетом всех обстоятельств совершения деяний, рассматриваемых судом (Вторю 22, 25-27), ибо не во всех ситуациях уместно требовать одинаковых улик, вещественных доказательств и свидетельских показаний. Последние служили средством для дознания и доказывания истины. Однако одного свидетеля недостаточно для уверенности судьи в правильно принимаемом решении. Особенно это касается серьёзных обвинений уголовного характера (Втор.19, 15).

Рецепция такого порядка решения юридических вопросов отражена в 147 правиле Карфагенского Собора: даже епископ не может обижаться (возмущаться) за то, что его единоличное свидетельство о преступлении клирика не принимается в качестве доказательства вины последнего. Более того – если данный клирик не признается и за это епископ не захочет иметь с ним общения, то сам епископ остается вне общения до тех пор, пока не примет в общение им же отлученного клирика, что полностью соответствует примирительному процессу. Указанный принцип содействует исключению частного произвола из судебной практики. Это касается и вопросов открытия клириком преступления епископу на исповеди: суд не примет во внимание свидетельских показаний такого епископа против клирика. О таком свидетельстве в своде сказано: «да тем более блюдется епископ, да не глаголет о ком-либо, чего пред другими не может утвердить доказательствами» (Карф. 147).

Такое каноническое определение не только апеллирует к выше указанной библейской норме, но и одновременно изымает подозреваемого из области некорректных воздействий, влекущих за собой «отлучение от общения», в случае превышения должностным лицом канонических полномочий. При этом никто не оспаривает принадлежность соответствующей полноты судебной власти епархиальному архиерею, как об этом замечено в п. 2 ст. 3 Положения. Однако, тот же пункт предусматривает наличие у архиерея права самостоятельно принимать решения по делам, не требующим исследования. Возникает коллизия требующая урегулирования через точное определение характера дел, которые попадают в категорию дел «не требующих исследования»; в противном случае никто не сможет гарантировать отсутствие различных пониманий содержания этого термина субъектами права. 

Отсутствие знаний в области генезиса подобных правовых норм может повлечь за собой такие прецеденты в правоприменительной практике, с которыми придётся считаться не в силу их канонического достоинства, а в силу необходимости признания обязательности исполнения решений дееспособного правящего архиерея клириком его епархии, что оговорено в тексте присяги ставленника. Такое положение дел требует не только исполнения решения (вне зависимости от его каноничности), но и побуждает к осуществления своего права на защиту интересов в суде Церкви. 

Указанная коллизия одновременно ограничивает право клирика на обращение клирика в епархиальный суд первой инстанции для апелляции по вопросу о незаконно наложенном наказании, т.к. церковное судопроизводство имеет делегированный характер: в данном случае – власть епархиального суда проистекает из канонической власти епархиального архиерея, которую последний делегирует епархиальному суду п. 2. ст. 3; он же и (не) направляет дело в епархиальный суд п.1. ст.33. 

В таком случае необходимость доказывания своей невиновности или несоразмерности наложенного наказания совершенному деянию или отсутствия доказательств, устанавливающих виновность данного лица, повлечет разглашение тайны исповеди клирика (Карф. 147). Если предположить принятие такого дела в судопроизводство некоторой инстанцией церковного суда, то обе стороны – и апеллирующий клирик и его правящий архиерей, не смогут предоставить даже одного свидетеля (не говоря уже о требуемых Откровением и Апостольским 75 правилом – двух) (Мф. 18, 16; 2 Кор. 13, 1), а также столкнутся с невозможностью привлечь в качестве ответчика епископа по обстоятельствам, которые ему стали известны из исповеди клирика п.3. ст.18. 

Необходимость правок и дополнений к ст. 24 в делах, рассматриваемых епархиальным судом, очевидна. При существующем объёме канонических компетенций у церковных судов отсутствует инстанция принимающая к рассмотрению апелляцию такого характера. Практика современного церковного судопроизводства не предполагает направления таких исков в Высший общецерковный суд (абзац 1) п. 1. ст. 28 в качестве суда первой инстанции. Затруднительным будет и направление такого дела в общецерковный суд в качестве апелляционной инстанции потому, что это дело не рассматривалось на епархиальном суде первой инстанции в силу предоставления архиерею права принимать самостоятельно решения об отказе в направлении дела в епархиальный суд. 

Принятие правок или дополнений к существующим статьям Положений не ограничит канонических прав, принадлежащих правящим архиереям, но ограничит возможность совершения деяний, имеющих сомнительное каноническое достоинство. Бесконтрольное создание и умножение количества прецедентов для решения заявленной проблемы, не решит её, но только отсрочит её решение. 

Суд Церкви независимо от инстанции предназначен для восстановления нарушенного порядка и строя церковной жизни (ст. 2), что предполагает высокое качество отправления правосудия и, соразмерное компетенциям, распределение дел по инстанциям. В связи с этим приобретает особое значение новелла сформулированная в абзаце последнем абзаце п.2. ст.31: «Священный Синод или Патриарх Московский и всея Руси вправе направить на рассмотрение Архиерейского Собора иные дела надсудные нижестоящим судам, в случае, если данные дела требуют авторитетного судебно-соборного решения». 

С учетом строго регламентированной повестки каждого дня заседания Архиерейского Собора, его перегруженности разнохарактерными вопросами общецерковного значения, отсутствием возможности частого созыва, не представляется успешным удовлетворение таких частных церковно-правовых потребностей каждый раз на столь высоком уровне. 

Отельный интерес представляет вопрос о соразмерном каноническом прещении за клеветническое заявление клирика о совершении архиереем церковного правонарушения 2 абзац п.2. ст.6. Было бы уместно этот принцип распространить на всех участников процесса, что соответствует не только общему контексту содержания норм Положения, но и исключит неравенство, возникающее из-за различного статуса лиц, находящихся на неодинаковых ступенях священной и правительственной иерархии. 

Каноническими правилами отдельно оговариваются случаи, в которых уместно отказать в принятии прошения об апелляционном рассмотрении дела. Среди таких оснований – состав судей из лиц, выбранных обеими сторонами (Карф. 17, 107, 136). Возвращение к такой практике могло бы существенно сократить количество и перечень дел, принимаемых по апелляционным жалобам.

Учитывая различный уровень знаний в области церковного права и возможностей по обеспечению условий для пересмотра дел по неудовольствию сторон, что иногда отражается на своевременности подачи соответствующий ходатайств, было бы уместным рассмотреть вопрос об увеличении сроков подачи ходатайств об апелляции с 10, до 20 дней и ходатайств о пересмотре дел с 5 до 10 дней (п.2. ст. 54.), с внесением соответствующих поправок в п.3. ст. 50 и п.3. ст.48. Такое увеличение срока апелляционного обжалования не изменит порядка апелляции, но предоставит возможность должным образом подготовить всё необходимое для защиты и сократит количество прошений о восстановлении пропущенного срока на обжалование. 

Возможно было бы уместным разделение прошений о пересмотре на кассационные и апелляционные. Первые бы предполагали изучение оценки судом имеющихся фактов и правильности истолкования доводов, а вторые – предполагали бы наличие новых доказательств, ранее не рассмотренных или не выявленных, что предполагало бы полный пересмотр дела. 

  Мы видим, как велико значение для современного церковного судопроизводства принципов и норм Священного Писания как Нового, так и Ветхого Завета. Восприятие их в судебную практику Церкви является законным и естественным. В Пятикнижии Моисея не даётся подробной развёрнутой регламентации и алгоритма для всех случаев судопроизводства, но излагаются самые необходимые базовые концепции, делающие суд справедливым, независимым, объективным. Наличие потенциала защиты человеком своих интересов в суде освидетельствованно нормами Божественного права, что было воспринято в канонический свод, а затем послужило основанием для позднейшего правотворчества в области регламентации и регулировки деятельности Церковного суда Русской Православной Церкви. Правотворческое развитие, в отличии от догматического, в Православной Церкви не имеет характера завершенности. Даже те нормы, которыми были урегулированы вопросы суда, обвинения, дознания, доказывания, апелляции, не полагают предела и запрета на их дополнение в процессе развития церковного судопроизводства. Отдельный интерес представляют современные формальные источники, касающиеся вопросов апелляции в Церковном суде. Статьи Положения о церковном суде, принятые на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2008 году были дополнены в 2017 году равнозначным источником материального права, что обновило апелляционный потенциал: у тех, кто считает необходимым пересмотр решений по своему делу появились новые возможности для удовлетворения таких необходимостей п.2. ст. 31. Такие изменения и дополнения документально свидетельствуют о соответствующей нормотворческой деятельности компетентных церковных источников права. Этому процессу содействуют не только новоучрежденные (или восстановленные) институты как Межсоборное присутствие, но и фундаментальные научные труды и монографии отдельных канонистов, а так же конференции, чтения, форумы и иные формы собрания специалистов, интересующихся правом Русской Православной Церкви, на которых могут быть заявлены, апробированы, обсуждены личные и коллективные посильные наработки стимулирующие появление церковно-правовых новелл по тематике апелляционного судопроизводства в форме изменений и дополнений к современному Положению о суде. Этот процесс в современной жизни Церкви может иметь место в силу многих открывшихся возможностей для Русской Церкви, суд которой по Закону Бога – суд Божий есть!

При церковном правотворчестве важно придерживаться соответствия неизменному критерию – воле Основателя Церкви, чтобы новеллы либо соответствовали этому, либо не противоречили ему.   

Библиография:

1. Библия. Изд. Московской Патриархии, М. 1992. – 1346 с.
2. Библейская энциклопедия, архимандрит  Никифор. М., 1891. – Репринтное издание. – М.: Терра, 1990. – 902 с.
3. Каноны, или книга правил, святых апостолов, святых соборов, вселенских и поместных, и святых отцов. СПб.: «Общество святителя Василия Великого», 2000. – 432 с.
4. Положения о церковном суде Русской Православной Церкви 2008 и 2017 гг.