Воспоминания о митрополите Филарете 

протоиерея Александра Болонникова

Впервые Высокопреосвященнейшего митрополита Филарета мне довелось увидеть в самом начале девяностых годов в городе Гомеле в день престольного праздника Петропавловского собора. Тогда мне запомнилось характерное для владыки обращение к человеку: он смотрел на всех, а видел каждого. Сейчас я понимаю, что он шел по дорожке, выстланной живыми цветами, к собору и приветствовал собравшихся прихожан, как делал это всегда. Но, поймав его взгляд, я подумал, что он искал в ней именно меня. Вот такой силы был взгляд этого человека. Эта встреча сыграла важную роль в моем дальнейшем выборе поступать в семинарию.

На вступительных экзаменах митрополит был председателем приемной комиссии, которая состояла почти из всех преподавателей семинарии, человек 25. А нас, абитуриентов, было 120. Мы волновались, конкурс был большим. Но присутствие владыки Экзарха, то, как он задавал вопросы, сам его голос смягчал нашу тревогу. Следующие наши встречи с ним были на лекциях. При колоссальной занятости по управлению Экзархатом, очень интенсивных церковно-государственных отношениях, работе в синодальных комиссиях, множестве зарубежных командировок наш любимый преподаватель был одним из самых дисциплинированных, крайне редко пропуская лекции.   

Более интенсивное общение с владыкой митрополитом началось у меня на пятом курсе, когда он стал моим научным руководителем дипломной работы «Деяния апостолов как историческая книга Нового Завета».

Консультации проходили обычно поздно вечером, потому что в течение дня митрополит был очень занят семинарскими и монастырскими вопросами. К нему за помощью и советом обращались и районные руководители. Приезжали из разных уголков Беларуси верующие люди, которые просили направить к ним священника. Вереницы таких ходоков заканчивались порой поздним вечером. И вот, несмотря ни на что, митрополит Филарет брал мою написанную от руки работу и читал ее вслух, периодически задавая вопросы: «А где ты это вычитал?», «А с этим мнением ты согласен?» Он всегда спрашивал с удивительным уважением и задавал вопросы так, будто хотел узнать информацию именно у тебя, будто ты пришел ему рассказывать что-то новое, а не он тебе сейчас будет делать замечания.

После окончания семинарии владыка направил меня продолжать обучение в Московской духовной академии, по окончании которой я был назначен им преподавателем Минских духовных академии и семинарии и секретарем совета Академии. В это время отношение владыки к духовному образованию открылось для меня с другой стороны

Однозначно можно сказать, что владыка очень любил духовную школу. Это была совершенно особенная любовь, но в то же время понятная и объяснимая. Возрождая церковную жизнь на Беларуси, владыка прекрасно понимал, что качество этого процесса зависит от кадров. Кадры нужно было воспитывать. 

Для владыки в Церкви, как мне кажется, одной из важнейших составляющих была традиция, преемственность. Это не только апостольское преемство через рукоположение, но и преемственность традиций. Я думаю, что он, как носитель богатой русской церковной традиции, всеми силами старался передать её своим преемникам. Вот с этим, я думаю, и связано его трепетное отношение к школе,  стремление максимально повысить качество образования, сделать его всесторонним. Отсюда и его личное участие в преподавательском и воспитательном процессе – он преподавал, участвовал в педагогических совещаниях. Часто, бывая здесь на богослужениях и в общении со студентами, своим присутствием воспитывал и студентов, и преподавателей. 

Очень памятны мои рабочие встречи с владыкой в Жировичах. Они воодушевляли. На самом деле, даже сегодня, оглядываясь на тот период, можно многократно удивляться. Как хотелось работать под его руководством, несмотря на те аскетичные условия, в которых тогда возрождались Минские духовные академия и семинария. Даже сам факт его приезда, просто телефонный звонок, его присутствие – и уже хотелось быть лучше, хотелось тянуться, не подвести, сделать то, что он поручал. И даже то, что не поручал, но просто ждал, что будет сделано. Хотелось сделать это настолько качественно, чтобы ему было радостно. Просто хотелось порадовать его. Это, на самом деле, говорит о его великодушии. Величина его личности тянула вверх, возвышала всех, кто был рядом. Помню, как моя матушка, которой приходилось неоднократно испытывать недостаток моего личного внимания из-за моих церковных послушаний, говорила: «Люблю, когда приезжает митрополит».  А я ей говорю: «Ну как же ты любишь, если я занят с самого утра до поздней ночи?» А она отвечает: «Люблю, потому что когда он приезжает, вы все становитесь лучше. Вы становитесь активнее, жизнерадостнее и увлечённее». И это правда! 

Бывали такие вечера, когда митрополит приезжал, например, в воскресенье поздно вечером. Тогда ещё не было мобильных телефонов, но в комнате, где мы жили, был внутренний телефон. Мы уже ложимся спать, как вдруг раздаётся звонок. Звонит владыка: «Алло. Ты не отдыхаешь ещё?» А мы тем временем уже улеглись – дело к полуночи. Отвечаю: «Нет, конечно!». – «Ну, заходи. Посмотрим бумаги». И я брал пачку документов, протоколов совета и шёл к нему на второй этаж. И до глубокой ночи он мог всё пересматривать, вчитываясь в каждое предложение, в каждое слово. Порой, выверяя каждую запятую и перечитывая по нескольку раз. Я думаю, что таким тщательным отношением он показывал и учил, приучал, как нужно относиться к своему делу. Не бегом, а тщательно и внимательно! Без спешки, с полным вниманием и пониманием – для чего, почему, как и зачем это было написано. Вот такое у него было отношение ко всему. 

Владыка неоднократно был у меня дома в гостях в комнате, где мы жили с матушкой. Во время этих встреч мы ощущали огромную отеческую любовь. Настолько искреннюю, настолько согревающую, что мы каждый раз  очень ждали этих встреч. А прежде чем они начались, я пришёл к нему за благословением на брак. К тому моменту уже было принято решение о дате – 16 июля 2000 года, были приглашены гости. И вот за несколько недель до свадьбы я прихожу к митрополиту в  Жировичах, в его кабинет за благословением на брак. Митрополит читает прошение, открывает свою записную книжку, смотрит туда и говорит: «16 июля… Я не смогу быть. У меня Синод в Москве, Сергиев день». Для меня это было таким шоком! Неужели я мог подумать, что сам митрополит может проявить такой интерес и такое внимание и прийти на мою свадьбу?! У меня и мысли такой, конечно же, не было! И уже сегодняшним умом рассуждая, понимаю, что нужно было сказать: «Владыка, назовите дату!». И я уверен, что он с радостью пришёл бы на свадьбу. Во всяком случае, я помню воспоминания родителей однокурсников по Московской академии, в частности, отца Игоря Якимчука, у которого митрополит, тогда ещё в должности ректора академии, был на свадьбе и благословлял их. Это было очень трогательно. Потом, когда наша семья уже состоялась, митрополит проявлял всегда огромное внимание, заботу и любовь. Он бывал и у нас дома в гостях. Это были, конечно не «официальные» какие-то приглашения, а в ходе разговора просто его приглашали: «Владыка, просим! Ждём». Помнится, в начале пути служения, когда я только стал священником, мы ещё были вдвоём и жили в одной комнате на первом этаже старого братского корпуса – это старейшее здание монастыря. Низкие сводчатые потолки, узенькие окошки, толстые двухметровые стены. В глубоком оконном проеме на подоконнике разместилась плита на две конфорочки. Супруга, когда готовила что-то, заходила в эту оконную нишу, закрывала за собой шторы, чтобы запах не шёл в комнату, и там готовила, открывала форточку. Вот такая была жизнь. Таким образом был приготовлен ужин, когда в первый раз митрополит пришёл к нам в гости. Поскольку в тот день был Ученый совет, то естественно, нужно было пригласить и других архиереев. Митрополит подарил нам кофеварку – он понимал, что в хозяйстве нужны такие вещи и всегда проявлял об этом заботу. И, конечно, когда митрополит был у нас в гостях в этой комнате, я имел некоторую надежду, что он заметит необходимость расширения нашей «жилплощади». А он, находясь в комнате, взглянул на сводчатый потолок и сказал: «Боже мой, как уютно!» Был ужин, тёплый и сердечный, весёлый. Митрополит много шутил, есть фотографии с того ужина. Он даже подписал нам на память свой портрет: «Чете Болонниковых, с благословением». Это было первое изображение, которое он подарил нам в благословение. 

Очень памятным было то, что владыка крестил нашу старшую дочь накануне празднования Казанской иконы Божией Матери, 3 ноября 2003 года, в Никольском храме монастыря. Среди студентов-певчих, которые участвовали в этом Таинстве, был нынешний архиепископ Гродненский Антоний. После крещения был ужин уже в другой комнате, куда мы переселились. С отдельным входом, отдельной кухней – это, конечно, были уже настоящие апартаменты, по сравнению с первой комнатой. Ужин был тёплый, долгий, сердечный и домашний.

Владыка – очень семейный человек. Несмотря на то, что был монахом, он очень любил семьи. Скорее всего, это он унаследовал от своих родителей. Помнится шутка, которой он поощрял многодетные священнические семьи: «Хочешь быть протоиереем – имей пятеро детей». 

Как-то летом владыка обедал у нас дома. Я тогда начал изучать пчеловодство, появился свой мед нового урожая. Мы отобедали в нашей квартире, а потом я предложил выйти на террасу, где нас ожидал сваренный в самоваре на шишках чай и мёд нового урожая. Митрополит с интересом принял тогда приглашение. Он сам наслаждался этой простой, нерабочей атмосферой. Любому человеку нужен искренний, наполненный любовью отдых. Потому что человек нигде так не отдыхает, как в атмосфере любви. И не важно,  в каких условиях и где ты пребываешь. Если вокруг тебя атмосфера любви, силы твои обновляются. И митрополит любил такую атмосферу. И сам её создавал! Сам дарил эту любовь, наполнял ею всё, что было вокруг него. Поэтому для нас эти встречи были всегда радостные. Никогда не было никакого напряжения, никогда не было, чтобы митрополит не попробовал чего-то из приготовленного на столе. Никогда не было, чтобы он чем-то был недоволен, чтобы от чего-то отказался. 

Талантливых студентов владыка направлял продолжать образование за пределами нашей страны. Для него не было географических или ещё каких-то границ в Церкви. Для него Церковь – это жизнь во Христе. И в этой жизни во Христе очень важно было многообразие. Владыка прекрасно понимал, что если дать только одну какую-то сторону, традицию будущим священнослужителям, то это приведёт в конце концов к негативным последствиям. Важно было научить священника иметь широкий взгляд на жизнь человека, на те вопросы, с которыми придут люди на приходе. Он старался, чтобы в наших духовных школах это многообразие было представлено самым наилучшим образом. Поэтому были выпускники Минской духовной семинарии, которые продолжили обучение в Греции, Германии, Италии, в Москве и Петербурге. И в дальнейшем, когда уже мне было поручено заниматься учебной частью духовной Академии, с его благословения и с его огромной финансовой поддержкой каждую неделю к нам приезжали ученые специалисты из ведущих центров церковной науки. И это всё нужно было не только для того, чтобы закрыть собственный дефицит в кадрах, а для того, чтобы находясь здесь, в Жировичах, казалось бы, в отдалённом месте от цивилизации, студенты не чувствовали себя на «необитаемом острове». А наоборот, чтобы они здесь могли получать то полное многообразие, которое есть в нашей Церкви. Владыка не был человеком узкого мышления. Ещё раз скажу, что для него Церковь была, как мне кажется, жизнью во Христе. Искренней жизнью во Христе, наполненной такой же искренней жертвенностью и любовью, желанием служить Господу и людям. И это совершенно не ограничивалось никакими формами храмовой архитектуры, монастырских комплексов, географических центров и т.д. Для него важно было состояние человека и его преданность Церкви, его принадлежность ко Христу, его следование Евангелию. 

Если попытаться понять, чего владыка желал от студентов Духовной школы, то, следуя в первую очередь тем интервью, которые он давал журналу «Ступени», нужно признать, что он ждал от нас инициативы. Он очень ценил свободу. Но очень важным явлением, спутником этой инициативы и свободы должна быть православная евангельская традиция, которая позволяет внимательно проверять свою пылкость и юношескую инициативность. Ведь нам всегда кажется, что нашу инициативность не всегда понимают, а мы ведь всегда хотим сделать лучше. Эта традиция прекрасно и наилучшим образом выражена и запечатлена в богослужении. Нужно научиться, прежде чем начать воплощать свою инициативу, прежде чем начать путь к достижению цели, хорошенько проверить её молитвой. «Промыть» богослужением, дать ей отшлифоваться богатой, преизобильной традицией нашей Церкви. И тогда она выйдет настоящим бриллиантом! Многогранным, красивым, который будет украшать наш церковный небосвод.