Студент—это категория вечная, но все же, есть ведь и какие-то приметы времени. Так что можно попробовать составить галерею образов студенчества ушедшего ХХ века по десятилетиям.

Студенты 1900-х

Они—даже близкие друзья—обращались друг к другу на «Вы», свято чтили студенческий кодекс чести (проф. Преображенский, отказываясь бросить доктора Борменталя на произвол судьбы, недаром гордо говорит о себе: «Я—московский студент!») и очень серьезно относились к своим принципам: ницшеанцы и марксисты, монархисты и анархисты—они еще были романтиками и готовы были умирать за убеждения. Независимо от того, на каком факультете они учились, они любили пофилософствовать, объединялись в литературные кружки, взахлеб читали стихи, а по вечерам «гроздьями» висели на галерках театров. Они боготворили своих учителей,—и любимым профессорам доставались овации, не менее пылкие, чем любимым певцам в опере.

Студенты 1910-х

После того, как в 1906 году заново открылись высшие женские учебные заведения, все более заметной фигурой в студенчестве 1910-х г.г. становится курсистка—слушательница Высших женских курсов. В Киеве, например, на юридических курсах в это время училась Анна Горенко—будущая Ахматова. Особый интерес общественности вызывали курсистки, избравшие не какую-нибудь там историю-филологию, а медицину, и мужественно преодолевавшие все «ужасы» медицинского образования—прежде всего, работу в анатомическом театре, конечно. Саша Черный даже «воспел» такую героиню этого времени в «Городской сказке». В Киевском университете изучал медицину Михаил Булгаков.

Студенты 1920-х

Пафос «борьбы с пережитками»: даешь новую мораль, новую науку, новое искусство! В университетах официально отменены ученые звания и степени, защиты диссертаций проходят, но называются диспутами. Вообще, диспут становится любимой формой общения и выяснения истин. Появляется две разновидности профессоров—«красные» и «старые». Как вспоминает Д. С. Лихачев, тогда бывший студентом, различали их по тому, как они обращались к студентам: «красные» называли студентов «товарищами», а «старые»—«коллегами». Наряду с университетами появляется множество разного рода студий (в основном, обучающих творческим профессиям—актеров, литераторов, художников), для общеобразовательной подготовки молодежи к поступлению в вузы открываются специальные «рабочие факультеты» («рабфаки»).

Студенты 1930-х

Им постепенно приходится усваивать, что у них уже нет выбора: есть одно учение, которое «всесильно, потому что оно верно», и, чему бы ты ни учился, начинать и заканчивать всегда нужно марксизмом-ленинизмом, материализмом и классовой борьбой. Для воспитания коллективной ответственности в некоторых местах вводится экзотическая форма приема экзаменов: студенты делятся на группы по пять человек, вместе готовятся к экзамену и получают общую оценку, так что, если один из пятерых недоучил и «срезался», к пересдаче готовятся снова все впятером. Студент Лева Гумилев в это время переживает два ареста, в промежутке между которыми начинает свои первые серьезные этнографические исследования, ходит в Православную Церковь и пишет страшные стихи: «Ох, как горек кубок горя! Не люби меня, жена…»

Студенты 1940-х

Появляется особая категория студента—студент-фронтовик. Те, кто ушел на фронт прямо с выпускного вечера, и те, чье студенчество прервалось на четыре года войной, теперь возвращались, хотя большая часть мальчиков легендарного поколения 1924-го года, в 41-ом закончившего десятилетку, так никогда и не узнала студенческих лет. Булат Окуджава был таким студентом-фронтовиком. Со свойственной ему самоиронией он вспоминал о том, каким благоговением в университете тогда был окружен студент, прошедший войну: «Когда я вернулся с фронта и поступил в университет, меня приняли без экзаменов. Тихое восхищенное «ура» сопровождало меня по университетским коридорам. Улыбки и комплименты обволакивали меня и убаюкивали. Стоило мне, например, заявить, что Гоголь—великий русский писатель, как тотчас раздавались аплодисменты в мою честь. В воздухе висело устойчивое мнение, что, если молодой человек воевал, значит он—почти уже филолог…»

Студенты 1950-х

С 1955 года начинает выходить журнал «Юность», в Москве проходит международный фестиваль молодежи и студентов. На фоне вакуума предшествующих лет это воспринимается как прорыв в мир. «Если бы парни всей земли…». Все более популярным становится имя Окуджавы. Студенчество явно начинает предпочитать «синий троллейбус» «нашему бронепоезду». Студент снова беззаботен, «весел от сессии до сессии»; он подрабатывает по ночам на разгрузке вагонов, водит свою девушку на музыкальные комедии и с явно искренним оптимизмом смотрит в будущее.

Студенты 1960-х

Мода на интеллектуалов. Физики и лирики ведут спор эпического масштаба о том, «кто более истории-матери ценен». Физик-ядерщик и журналист—самые «козырные» профессии, воспетые романтическим кинематографом 60-х. Молодые Евтушенко, Ахмадуллина, Рождественский, Вознесенский читают стихи на переполненных стадионах. Аксенов обольщает со страниц «Юности» «Апельсинами из Марокко» и «Звездным билетом». Джаз!!! Борьба со «стилягами»! Настоящий студенческий КВН! Сейчас кажется, что это было самое счастливое поколение студентов в этом веке. В каком-то смысле «шестидесятники»—это вечные студенты.

Студенты 1970-х

БАМ. Вполне символическое совпадение аббревиатуры названия главной комсомольской стройки 70-х с фамилией героини пьесы основоположника советского театра абсурда Д. Хармса «Елизавета Бам». Натужный пафос «яростных стройотрядов», осенние выезды в колхоз, ночное чтение самиздата—залистанных до дыр ротапринтных перепечаток Булгакова, Цветаевой, Гумилева, Мандельштама. Подпольный частный бизнес—фарцовка. Мечты о настоящих американских джинсах. Борьба в педвузах с женскими брюками. Каникулы в Прибалтике.

Студенты 1980-х

«Поколение дворников и сторожей», новые романтики, борцы с военными кафедрами, менестрели андеграунда, «партизаны полной луны», индивидуалисты. Песни Цоя и Гребенщикова, фильмы Соловьева, запоздалый пацифизм, обостренный афганской войной. Невинный врожденный цинизм генетически усвоенного знания того, что можно говорить вслух, а что—нет. Раннеперестроечный кайф ниспровержения идеологических табу. «Взгляд» Листьева и Любимова, первые клипы. Возрожденный КВН. Последнее инфантильное поколение студентов.

Студенты 1990-х

Среди них все больше «яппи» («young professionals»), трезвых прагматиков с четкой внутренней самоорганизацией. Как в 80-х студент знал, где говорить, а где помалкивать, так нынешний четко знает, когда можно «оттянуться», а когда это себе в убыток; где можно выбирать «по любви», а где лучше—«по расчету». Выбор профессии—это, как правило, рациональный расчет с выстраиванием логической жизненной перспективы. Это первое за много лет поколение студентов, которое без иронии воспринимает буржуазные ценности и свято относится к понятию карьеры. Студент 90-х никогда никуда не спешит, философски относится к глобальным проблемам, не любит, когда его «грузят», отличается буддийской невозмутимостью—и при этом умудряется нередко совмещать учебу с работой и жить очень по-взрослому. Кажется, ему вообще нравится все, что «по-взрослому».

 Александра Колодяжная.