В Священном Писании разговор о человеке—это всегда разговор о Боге. Антропология здесь прочно связана с теологией. В Библии Бог открывается именно в отношении к людям, к миру.

Учение, противоположное библейскому—дуализм. Оно проникло в греческую философию через мировоззрение Платона. Согласно ему, все бытие делилось на две несходные субстанции—мир вещей и мир идей, природа которых враждебна. Они соприкасались лишь в силу необходимости. Еще с тех времен пошла поговорка svma-shma («сома—сима») «тело—гроб».

В Новом Завете многократно употребляется слово svma—«сома»—тело. Оно происходит от прилагательного svV — «сос»—целый. «Сома»—целый человек, не подверженный распаду; целое, человек во всех его проявлениях (по-белорусски понятнее—«цела»); весь человек, его плоть, душа, дух. Этим словом греки в быту называли человека, проявляющегося в общении с другими. Однако наше тело не цело, оно разлагается, умирает. Люди больны грехом, симптомы которого—страдания, болезни, смерть. Кто дает нам «сому»—целое, неразлагающееся тело? Это тело дано нам Христом в Его Теле, в Евхаристии. Греческий глагол swzw—«созо»—делать целым, целить, исцелять, переведен на славянский как «спасать», отсюда Swthr (Сотир) — Спаситель,то есть Тот, Кто спасает, значит целит, дает нам «сому»—делает нас целыми, не подверженными разложению. Тело воскресшего Христа, которое мы принимаем в Евхаристии—вот что целит нас. Новый Завет подчеркивает телесность всеобщего воскресения, и в нем каждый человек обретет такую телесность, которой здесь у него нет. Такая позиция была неприемлема людям с дуалистическим мировоззрением. Дуализм отрицает телесное воскресение: svma-shma.

К концу II века по Р.Х. дуализм стал набирать обороты. В средневековом мировоззрении тело—материальный человек. В видениях люди видят мясо в евхаристических чашах. По тому же пути идет Л.Н.Толстой в романе «Воскресение», когда говорит, что христиане едят мясо Бога. Он не понимает того, что тело—не мясо. Тело—это целое. Мы принимаем Тело Христа, чтобы самим избавиться от греховного разложения, разобщенности.

Один из примеров использования в Новом Завете этого термина—Первое послание к Коринфянам апостола Павла, шестая глава, стихи 12—20, где он пишет на тему целомудрия. Здесь апостол полемизирует с либертинистами, течением, возникшим в первые века христианства. Его представители говорили: если я во Христе, то к телу не имею никакого отношения, а, значит, с телом можно делать все что угодно. Апостол—тонкий стилист, он использует в данном отрывке литературный стиль диатрибы—разговор с воображаемым оппонентом. «Все мне позволительно»,—приводит он реплику оппонента и отвечает—«но не все полезно»; «все мне позволительно»—«но ничто не должно обладать мною» (1 Кор 6, 12). В стихе 18 воображаемый оппонент говорит: «Всякий грех, какой делает человек, есть вне тела», а апостол отвечает: «блудник грешит против собственного тела», т.е. плотские грехи имеют самое непосредственное отношение к состоянию всего человека в его целостности—они его разрушают. «Тело не для блуда, но для Господа и Господь для тела»—пишет апостол Павел в 13 стихе. Человек—не просто чрево (мясо), но тело, и Господь пришел ради тела—ради всего человека. И итог мысли апостола: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога» (1 Кор 6, 19).

Итак, целомудрие—не отжившая мораль. Это попытка осознания и восстановления своей индивидуальности (individuum(лат.) — неделимый, целый), целостности. Грех разрушает, растлевает индивидуальность. Для того, кто решил идти путем целомудрия, совсем не все равно как и кого любить. Избирая же грех, человек не просто нарушает запрет. Он теряет что-то важное, что уже имел, и что еще мог бы приобрести. Он остается глух к очень важным словам: «Господь для тела»; Бог пришел на землю ради всего человека, чтобы вернуть ему его настоящее, целое тело, вернуть человеку индивидуальность.

Павел Бубнов,
cтудент III курса МинДА.