В православном сознании существует два основных значения понятия «миссия Церкви». Первое, более общее и понятное всем,—это цель, задача, смысл существования Церкви в мире. В этом же значении говорят о миссии компании, предприятия, организации. Другое, более специальное значение—это деятельность Церкви, приводящая к вере людей, ранее далеких от Бога. Что же значит для нас свидетельствовать о вере и каково понимание миссии в контексте современной цивилизации? Чем, например, отличается христианская миссия от рекламной акции по продаже сотовых телефонов?

В наш век, назовем его веком рекламы, масскульта и всеобщей коммерциализации, так и напрашивается простой и, как кажется, верный ответ: различен лишь товар, принцип тот же.

А если мы будем говорить не о телефонах, а о рекламе той или иной популярной идеи, образа жизни, то грань становится вообще едва заметной. Так вот и начинаешь постепенно замечать, что тебя повсюду окружают миссионеры. Одни продают самые лучшие стиральные машины, другие—непревзойденный шампунь против перхоти, третьи—самую истинную веру. Не берусь говорить о честности миссионеров стиральных машин и шампуней. Другое дело—вера.

Можно ли ее расценивать как товар, а миссию—как рекламную акцию?

Вы, наверное, удивитесь, но само слово «миссия» подсказывает скорее положительный, чем отрицательный ответ на этот вопрос.

Это предположение требует краткого исторического комментария.

Впервые термины «миссия» и «миссионер» в сегодняшнем их понимании были употреблены лишь в XVII веке основателем ордена иезуитов Игнатием Лойолой. Ничего общего с библейской и раннехристианской традициями этот термин не имеет.

Зато мы можем перечислить ряд «великих» миссий и миссионеров XVII-XIX веков, «прославившихся» в азиатских, африканских и американских колониях. Тогда еще не было сотовых телефонов, но думаю, рекламным агентам было бы чему поучиться у миссионеров.

Все это говорилось к тому, что рожденное западной культурой понимание миссии и миссионерства чуждо нашему восточнохристианскому менталитету. И если мы говорим о миссии Православной Церкви, то подразумеваем совершенно другой опыт. Опыт, который ничего общего с историческим балластом самого термина не имеет. Но каков же миссионерский опыт Православной Церкви и каковы его принципиальные отличия от западного понимания миссии? Ответить на этот вопрос мы и попытаемся во второй части нашей статьи.

Дело Церкви

Православную Церковь зачастую рассматривают как консервативное и самодержавное общество, пытающееся отгородиться от других реальностей современного мира. Немецкий миссиолог К.Розе считает, например, что у Православия вообще нет определенной программы для мира и гражданской жизни.

Для православного христианина совершенно очевидно, что такой взгляд на Православие основывается на непонимании его характера. Румынский богослов Бриа следующим образом формулирует отличие восточнохристианского понимания миссии от западного: Церковь—цель и исполнение Евангелия, а не инструмент или способ миссионерской работы.

Миссионерство, таким образом, не следует рассматривать как функцию Церкви, Православие отвергает такое инструментальное толкование роли Церкви. Миссия Православной Церкви—не проповедь каких-то нравственных истин или принципов, это призыв к людям стать частью Тела Христова, частью христианского братства в его очевидном, конкретном проявлении.

Такие представления имеют далеко идущие последствия не только для понимания, но и для проведения миссионерства.

Церковь—миссия сама по себе. Христа надо проповедовать в Его исторической реальности, в Его Теле и в Духе, без которых нет ни Христа, ни Евангелия. Вне Церкви евангелизм превращается в гуманизм или во временный энтузиазм.

Это подводит нас к следующему важнейшему элементу православной миссиологии—месту Литургии в миссионерстве.

Литургия—это ключ к православному пониманию Церкви, и, таким образом, значение Литургии в православных взглядах на миссиологию невозможно переоценить. Литургия имеет основополагающую миссионерскую направленность и цель и проводится как миссионерское событие.

В своем глубочайшем измерении православное понимание миссионерства основывается на Божественной любви: «Ибо так возлюбил Бог мир…» (Ин 3, 16). Божия любовь проявляется в кенозисе (умалении). Если Божия любовь, выразившаяся в жертве Христа, есть богословская основа миссионерства,—та же любовь должна находить выражение в работе его последователей. Ими движет та же любовь, которая проявилась в кенозисе, они должны доходить до людей за пределами христианской паствы.

Если основание миссионерства—любовь, то цель миссии—жизнь.

Жизнь—основная тема евангелиста Иоанна, наряду с любовью.

Христос пришел, прежде всего, для того, чтобы восстановить людей в божеском облике и дать им жизнь. В этом отношении православная концепция теозиса (обожения) приобретает миссионерский смысл. Людей призывают не просто познать Христа, собраться вокруг Него или принять Его волю, их призывают принять участие в его славе.

Спасение и жизнь как цели миссионерства не ограничиваются человеческими существами. У них космическое измерение.

Не только человечество, но и вся вселенная участвует в восстановлении и ищет ориентиры для прославления Бога. Все творение превращается в Церковь, Тело Христово. Именно это предполагает крайнюю необходимость для Церкви понять мышление нецерковных людей. Как пишет протопресвитер Александр Шмеман, «государство, общество, культура, сама природа являются подлинными объектами миссионерства, а не нейтральной средой, в которой Церкви надлежит всего лишь сохранить свою внутреннюю свободу». В мире, где воплотился Христос, нет ничего нейтрального, ничто не может быть отделено от Сына Человеческого.

  Юрий Рой,
студент II курса МинДА