Есть одно нравственное качество, которое сегодня очень непопулярно. Это смирение,—качество, которое в Церкви считается настолько необходимым для каждого из нас, что его отсутствие не может быть компенсировано ничем другим. Одно из воскресений перед Великим Постом Церковь специально посвящяет теме смирения.

Воскресенье, на три недели отстоящее от начала Великого Поста, называется Воскресеньем мытаря и фарисея. Евангельская притча, которая читается в этот день на Литургии (Лк. 18, 10-14), показывает человека, всегда довольного собой, думающего, что он исполняет «весь закон», все требования религии. Он видит в них только исполнение внешних обрядов и оценивает свое благочестие согласно количеству денег, которые он жертвует на храм. Мытарь (сборщик налогов, ненавидимый всеми), напротив, осознает свое жалкое внутреннее состояние, и это оправдывает его перед Богом. Церковная традиция усваивает мытарю в этой истории нравственное качество, называемое смирением, и призывает всех нас стремиться к приобретению этого качества.

Смирение. Что же это такое?

Некоторые отцы Церкви называли смирение не иначе, как… «безымянная добродетель», подразумевая трудность его понимания для многих людей и еще большую трудность действительно стать смиренным.

В наше время эта тема приобретает особенное значение. Культура, цивилизация, окружающая нас, постоянно возбуждает в нас чувство гордости, самохвальства, самооправдания. Они построена на том понятии, что человек может достичь всего сам и смирение считается признаком слабости, недостойным настоящего человека. И вот, совсем тихо звучит голос христианина: «Смирение—это добродетель, это высоко».

Возможно, непонимание происходит от того, что для христианина смирение—это отнюдь не вынужденное следование внешним обстоятельствам: тебе сказали, например, что ты дурак и ты должен с этим «смиренно» согласиться. Нет, смирение—это добровольное подчинение себя Богу и всему, что ты считаешь посланным от Бога. Только такое добровольное смирение является добродетелью, к которой мы призваны в Церкви.

Каждому, кто знает Бога, кто видит Его творение и Его спасительные действия, ясно, что смирение—действительно божественное свойство, сама суть Божественной славы. В нашем понимании мы склонны противопоставлять славу и смирение, видеть в последнем слабость. Мы часто думаем, что только наше невежество, отсутствие знаний могут вызывать в нас чувство смирения. Однако именно то, что по-настоящему совершенно, подлинно и хорошо, в то же время естественно смиренно. В высящемся, прямо стоящем колосе ничего нет, и наоборот, колос, наполенный хлебом, приклоняется к земле. Именно благодаря своему совершенству все настоящее не нуждается в славе или какой-либо пропаганде. Бог смиренен, потому что Он совершенен; Его смирение и есть Его слава и источник всего действительно прекрасного, совершенного, и каждый, кто приближается к Богу и узнает Его, немедленно приобщается к божественному смирению и Его красоте.

Приготовление к посту, а, значит, к покаянию, начинается молитвой о получении смирения, так как смирение—начало истинного покаяния. Как пост есть попытка выйти из рабства греху, вернуться к естественному состоянию человека, так и смирение—прежде и больше всего восстановление, возвращение к настоящему порядку вещей, правильных понятий.

«Фарисейского убежим высокоглаголания (напыщенного многословия),—говорится в кондаке (церковном песнопении) Воскресенья о мытаре и фарисее,—и научимся высоте смиренных слов мытаря»… Смирение—не унижение, смирение—это восхождение на высоту.

Итак, смирение—начало пути покаяния. Однако, как это ни удивительно, но люди святые, которые жили в строгой аскезе, совершали чудеса, помогали другим обрести себя, не только не хвалились своими подвигами и чудесами, но и считали себя хуже всех, что и было в их случае проявлением смирения. Трудность объяснения и понимания такого поведения заключается в том, что нам совершенно непонятно, как человек святой и, конечно, сознающий, что он не только не творит больших грехов, но избегает как огня и малейших предосудительных мыслей, как может такой человек после этого считать себя хуже самых последних людей, скотов и даже бесов. Может показаться, что все это лицемерие или безумие.

Пример из древности. Рассказывает авва Дорофей, один из популярнейших и по сей день церковных писателей (VII в.):

«Некогда авва Зосима говорил о смирении, а какой-то софист (образованный светский человек.—П.Б.), тут находившийся, слыша, что он говорит, и, желая понять это в точности, спросил его:

— Скажи мне, как ты считаешь себя грешным? Разве ты не знаешь, что ты свят? Разве не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, как исполняешь заповеди? Как же ты, поступая так, считаешь себя грешным?

Старец же не находился, какой дать ему ответ, а только говорил:

—Не знаю, что сказать тебе, но считаю себя грешным.

Софист же настаивал на своем, желая узнать, как это может быть. Тогда старец, не находя, как ему это объяснить, начал говорить ему со своею святою простотою:

—Не смущай меня; я подлинно считаю себя таким.

Видя, что старец недоумевает, как отвечать софисту, я сказал ему:

—Не то же ли самое бывает и в софистическом, и врачебном искусствах? Когда кто хорошо обучится искусству и занимается им, то, по мере упражнения в оном, врач или софист приобретает некоторый навык, а сказать не может и не умеет объяснить, как он стал опытен в деле… Так и в смирении: от исполнения заповедей бывает некоторая привычка к смирению, и нельзя выразить это словом.

Когда авва Зосима услышал это, он обрадовался, тотчас обнял меня и сказал:

—Ты постиг дело, оно точно так бывает, как ты сказал.

И софист, услышав эти слова, остался доволен и согласен с ними».

Зачем нужно смирение?

Смирением мы помогаем Богу.

Бог очень любит человека; Он очень хорошо знает проблемы каждого из нас и хочет помочь нам прежде, чем мы попросим Его об этом. Поскольку Бог Всемогущ, для него нет трудности, которой он бы не смог преодолеть, кроме одной. Единственная трудность, с которой сталкивается Бог, это та, что Он «не может» помочь нам, если наша душа не смиренна. Бог «расстраивается», видя Свое творение страдающим, но «не может» предложить помощь. Любая помощь, предложенная Богом, повредит человеку, который не имеет смиренного устроения ума. Невозможно, чтобы Бог не помог, если нет опасения, что человек не припишет это себе.

То, что происходит с нами, всецело зависит от нашего смирения. Человек хочет расти духовно и просит Бога даровать ему любовь, молитву, послушание и все добродетели. Мы должны осознавать, что Бог не даст нам того, что мы просим, вне зависимости от того, насколько сильно мы просим, пока мы не смирим себя. «Если наша единственная цель—смирение, тогда Бог даст нам все просто так»,—сказал один из современных подвижников. Богу не нужно ничего, кроме нашего смирения, чтобы Он мог сделать нас причастниками Его божественной благодати. Это даст нам любовь к Богу и Его познание, это сделает для нас все, если только мы смиримся и дадим Богу возможность действовать. Чтобы получить помощь, мы должны помочь Богу своим смирением. Если мы произнесем слова молитвы: «Господи, прояви Твою силу там, где я бессилен»,—то этим мы отнюдь не унизим себя, но лишь признаем существующий порядок вещей. Ведь не считаем же мы для себя унизительным обратиться за помощью к специалисту в той области нашей жизни, в которой мы не компетентны. Так и признание Бога могущим спасти нас от губящих нас изнутри страстей никак не может быть унизительным.

Смирение—это начало истинного покаяния, осознание себя таким, каков ты есть, с признанием всех недостатков. Изменение их в противоположные добродетели и есть покаяние. Смирение есть одновремено и результат покаяния: осознав свои болезни и обращая свой внутренний мир к Богу, мы все больше понимаем, от Кого действительно зависит наша жизнь. Человеку даны Богом великие возможности для изменения себя и окружающего мира. Но осуществимы эти возможности только силой Бога. Эта сила всемогуща, но только в том случае, если сам человек позволит ей быть всемогущей.

Павел Бубнов,
студент III курса МинДА