Расхожее мнение отождествляет покаяние с отпущением грехов, получив которое, можно грешить дальше. Пост—время, данное нам, чтобы понять, что покаяние есть, на самом деле, реальная возможность изменить свою жизнь.

Иногда на душе бывает как-то уныло и тяжело. Тогда хочется все сделать еще хуже, либо пойти куда-нибудь к друзьям, «настроившим сердца на любовь», и слушать, слушать их. У меня есть хорошие друзья, с которыми можно помолчать. Я молчу, пью чай, и мне становится хорошо и уютно. Друзья могут даже не обращать на меня особого внимания: они занимаются своими делами, а с меня, как пыль, сходят уныние и тяжесть.

Когда я начал ходить в Церковь, память о таких встречах помогала мне понять кое-что в жизни Церкви еще до всякого чтения серьезных книг. Однозначно, Церковь по самому ритму своей жизни отличается от суетливых будней. Порой это как-то напрягает. От этого становится скучно. Но вот когда внутри—туман, невнятный шум обид и раздражений, то простота и отлаженность церковной жизни—это то, что нужно. Есть перед Кем и ради Кого оставить внутренний мусор. Иногда, когда я вхожу в храм, мне представляется, что в алтаре за иконостасом царит особая духовная густота. Особенно ярко это ощущается, когда во время службы священство кадит престол. Тогда клубящийся дым ладана видимым образом подтверждает—там что-то особенное, там есть Тот, Кому нужно соответствовать. Дым ладана вместо тумана помышлений. Господь вместо обманчивых фантазий.

Собственно это и есть покаяние—оставить худое и двинуться к доброму, ко Христу. Позже, в умных книгах я прочел, что слово «покаяние»—это перевод греческого слова, которое буквально означает «изменение ума». И это—чудо, таинство. Можно ведь сколько угодно тужиться в попытках стать хорошим и добрым, но в итоге стать гордой окаменелостью, памятником своим неудавшимся трудам. Если не отдать, не пожертвовать свое прошлое, то нечего ожидать даров от будущего. Чудо, таинственность покаяния в том, что кому-то есть дело до твоего прошлого, что оно, будучи искренно раскрыто перед Богом и священником, принимается во всех нюансах. И более того—в ответ Господь дарует утешение и надежду.

Происходит то самое изменение ума. Вне Церкви, вне покаяния человек ищет вдохновение в изменчивых и мутных источниках. То есть те же друзья могут оказаться в плохом настроении. Или если искать радости в «немножко пива», то можно вдохновиться так, что… в «изменившемся уме» туман только сгустится. После таких отдохновений на душе (да и в теле) становится только хуже.

Я встречал людей, которые при разговорах на определенные темы морщились и, махая руками, восклицали, что не хотят об этом говорить. Что-то же значит, болит, раз они сами не хотят вспоминать эти темы. Усилие покаяния заключается в том, чтобы разобрать внутренние завалы, называя своими именами душевные раны, грехи. Иногда человек может это сделать сам, и тогда возникает вопрос: так что же, исповедь не обязательна для покаяния? Если бы покаяние было только отпущением грехов, то для людей, способных самостоятельно в себе разобраться, она была бы не нужна. Впрочем, поскольку до конца душу человека знает один Господь Бог, постольку полное самопонимание—иллюзия гордецов, то есть нас грешных, нуждающихся все-таки в исповеди. Очень часто бывает, что душа, бессознательно избегая боли и стыда воспоминаний, погребает свои завалы под новой грудой слов и ощущений. Как в бреду: смутные мысли выражаются какими-то чужими словами. Бывает и хуже: человек обижается на собеседника, на ситуацию, умножая предыдущие раны новыми. Вот тогда и нужна исповедь, нужен батюшка, исповедник. Если ты искренне хочешь разобраться в себе, то перед другим человеком лукавить себе труднее, чем наедине. А если это священник, облаченный в епитрахиль и поручи,—то тем более. Где нужно, он промолчит, чтобы не раздражать и без того усталую душу, а где нужно, там исправит: мол, не ври ни себе, ни мне, ни Господу.

Cогрешив против Христа, я и иду к видимому образу Христову—священнику, который, как говорится в молитве перед исповедью, есть «только свидетель». То есть покаяние принимает Господь, а священник—помощник и свидетель этому.

И значит, даже только для очистки внутренних завалов батюшка очень даже нужен. Однако покаяние—не только отпущение грехов, но и возвращение к жизни Церкви.

Церковь же—это Тело Христово. Христос воскрес и сидит одесную Отца. Он победил мир и все то, что мучает и тревожит каждого простого человека. Если держать это в уме, то, кроме того, что перестаешь испытывать похмелье от суррогатов жизни, еще и в себе обретаешь источник «воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 14).

    Армен Мовсесян,
студент II курса МинДС