Тот, кто постоянно посещает церковные службы или просто заходит в храм не только для того, чтобы поставить свечки, наверняка не раз слышал, что на вечерней службе хор что-то поет про отроков, пещь и что-то еще такое. Тот, кто знает, о чем идет речь, давно не обращает внимания на эти слова. Тот, кто не знает—или так же не обращают внимания, или просто недоумевают, задавшись вопросом, о чем все же идет речь. А речь идет о типично юношеском поведении.

В VII веке до Рождества Христова на Ближнем Востоке господствует Вавилонская империя. Правитель Вавилона Навуходоносор подчинил себе все ближневосточные государственные образования, в том числе и Иудейское царство. Кроме разнообразных налогов, которыми были обложены иудеи, им пришлось расстаться с самым ценным, что у них было—со своим будущим. В вавилонский плен были уведены самые талантливые и способные к учебе молодые люди из царского и княжеских родов для обучения и воспитания при дворе вавилонских правителей. Такая дальновидная политика была широко распространена в древности. Этим завоеватели пытались, с одной стороны, лишить политическую элиту государства-вассала будущего, с другой—воспитать верных себе управляющих завоеванных областей. Оторванная от родных корней молодежь была помещена в самые лучшие условия—они питались и жили при царском дворе, получали лучшее на то время образование. Главной целью такой подготовки было совершенное изъятие пленников из атмосферы родной культуры, религии, для того, чтобы создавать людей по своей мерке. Пример такой политики в позднейшей истории человечества—турецкие янычары. Из пленных подростков (главным образом славян) готовили головорезов, для которых не было ничего ценного, кроме интересов султана. В Вавилоне из пленников создавали не элитные воинские части, а элиту государственную. Такая идея сегодня может показаться несколько опасной, но, очевидно, что в задумку авторов этой «образовательной программы» входила подготовка именно провинциальных государственных чиновников. Но жизненные обстоятельства никогда не запрограммируешь, и поэтому иногда случалось так, что иностранцы попадали и на высшие государственные посты. Тем не менее, молодежь из Иудеи пока только прибыла и ей предстояла трехгодичная подготовка.

Среди этой группы были четверо юношей: Даниил, Анания, Мисаил и Азария, которым (как и всем остальным), в знак власти над ними, были даны новые имена: Валтасар, Седрах, Мисах, Авденаго. Даниил был всесторонне одаренным человеком, что сразу понял Навуходоносор. Даниил довольно быстро занимает высокое место при дворе и сохраняет свое положение в течение 70 лет, при разных правителях Вавилона. (О том, что заставило непримиримых вавилонян уважать молодого Даниила—смотри Библию, книга пророка Даниила).

В первые три года пребывания в Вавилоне эти четверо, как свойственно многим молодым людям, сразу повели себя независимо. Во-первых, они не стали есть мясо и пить вино, приносимые им с царского стола, не желая нарушать поста, которого они придерживались, и не желая приобщаться к языческой пище. (В древнем мире трапеза значила гораздо больше, чем просто прием пищи—это было место, где решались все самые важные жизненные вопросы; участие в совместной трапезе предполагало некоторую общность и в области взглядов). Подговорив приставленного к ним смотрителя, они взамен полагавшейся им пищи получали от него скудный овощной рацион. По истечении десятидневного испытательного срока, на который они договорились со смотрителем, молодые люди стали выглядеть даже лучше своих соотечественников, не отказывавшихся от царской пищи.

Однако, как оказалось, комфортные условия проживания были лишь подготовкой к тому, чтобы молодежь приняла и религию своих непрошеных хозяев. К комфорту привыкаешь и расставаться с ним во имя чего бы то ни было бывает трудно. А если и отказываться формально ни от чего не надо, а нужно лишь сделать то, что просят—тогда и вопроса нет: надо—сделаем.

Через некоторое время Даниил стал правителем одной из областей Вавилонского государства, а Анания, Азария и Мисаил—его заместителями. В то время правитель Вавилонии Навуходоносор учредил культ поклонения золотой статуе, сделанной по его приказу. Естественно, этому культу должны были следовать как поданные Навуходоносора, так и все иностранцы. По звуку трубы все должны были прекратить свои обычные занятия и совершать поклонение статуе. Никто не смел противоречить царскому приказу (знали, что ничего хорошего неповиновение не сулит). Но эти четверо не пошли на компромисс с совестью и остались верны почитанию одного истинного Бога, Творца всего мира. Они не стали идолопоклонниками. Факт отказа от исполнения того, что делали все, от исполнения приказа царя особенно отмечается в церковных песнопениях, в ирмосах седьмой и восьмой песен канона на утрени. «Царя оплевали безумное повеление»,—слышим мы,—«отрицая служение золоту, отроки, совоспитанные в благочестии, пренебрегли царем, приказ безбожный почли безумием». Да, как бы сегодня сказали, наплевали они на царя и все его приказы, сочли их за придурь: конечно, какой здравомыслящий человек будет заставлять всех поклоняться какой-то статуе? Впрочем, нашлись «доброжелатели», которые доложили Навуходоносору, что появилось инакомыслие в высших государственных кругах. Это, конечно, привело правителя в гнев и ярость. «Но трех отроков не устрашила ярость зверская, ни губящий огонь» Неповиновение угрожало мучительной смертью через сожжение, распространенным в то время и в той местности видом казни, для которой употреблялась особая печь, топливом для которой служила нефть, смола и другие легковоспламеняющиеся вещества. (Вероятно, идейные вдохновители средневековой инквизиции хорошо читали книгу Даниила.) Страх перед мучительной смертью не смутил молодых людей, и они остались верны своим убеждениям. И вот трое—Анания, Азария и Мисаил были брошены в раскаленную печь. (Даниила даже правитель не решился трогать—настолько велик был его авторитет.) Температура печи была столь высокой, что те, кто бросал в нее связанных юношей, сами упали замертво. Но случилось чудо: Господь не оставил тех, кто остался верен Ему, и в огне они не сгорали, но, более того, все услышали, что они пели молитву Богу истинному. «Любовью к благочестию опаляемы больше, чем огнем печи»,—объясняет Церковь это чудо. Молодые люди «пренебрегли печью», «огонь печи покорили», «мужественно попрали силу огня», «смеясь над яростью мучителя», «и в веселии взывали Богу». Да, действительно, верующий человек своей жизнью смеется над безбожием.

Почему же Церковь так чтит этих юношей, вспоминая о них ежедневно, в то время как большинство святых вспоминается лишь раз в год? Да, это образец верности своей вере. Да, это и пример непоколебимой надежды. Но то, что больше всего впечатляет, когда вновь слышишь слова церковных песнопений о трех отроках—это их сильное желание уже в молодости быть верным Богу. И тогда начинаешь задумываться: кто знает, что меня ждет в будущем? Будет ли у меня возможность позже в зрелом возрасте и в старости быть верным Богу? Молодость—время, когда чувства особенно остры, когда жизнь хочется прожить как можно ярче, в полную меру молодых сил. Вот поэтому верность Богу в молодые годы всегда переживается ярче, острее, становится импульсом, направляющим все последующую жизнь. Силы человеческие не бесконечны. И как хочется, чтобы на заре жизни была такая сила, которая может вдохновить всю последующую жизнь!

Павел Бубнов,
студент III курса МинДА

Утреня—одно из видов богослужения в православной Церкви. Долгое время утреня, соответственно своему названию, совершалась утром, перед Литургией. Но сегодня, в целях более рациональной организации времени богослужения (и для удобства, в первую очередь, городских жителей), утреня в большинстве храмов служится вечером (17.00 или 18.00). Совершается утреня ежедневно и содержит молитвы и песнопения, которые повторяются ежедневно (неизменяемые) и те, которые меняются каждый день и посвящены святому или празднику, накануне которого служится утреня. Продолжительность утрени в разных храмах и в разные дни варьируется от 1.30 до 3.30.

Канон—комплекс песнопений и молитв, входящий в утреню. Состоит из девяти песней (частей), каждая из которых начинается ирмосом, содержит тропари—молитвы празднику или святому и заканчивается ирмосом, который называется катавасия (от греч.—«схождение»). В древности для пения катавасии две части хора, певшие в разных частях храма, сходились вместе.