Когда летнее солнышко ласково греет отдыхающий народ, довольно странно размышлять о событиях зимнего, по нашим понятиям, праздника—Рождества Христова. Но может даже и лучше не в праздничной рождественской суматохе, а в спокойной обстановке опустевших летом городов еще раз обратить свой взгляд на то, что мы обычно не замечаем.

Волхвами, или магами, в древнем мире называли людей, обладающих обширными познаниями. В Ветхом Завете волхвами чаще всего называли наблюдателей природы, и, по-видимому, упоминаемые в Евангелии волхвы были астрономами или астрологами, что тогда, впрочем, не разделяли: научные знания часто соседствовали с магией. Родина евангельских волхвов точно не известна; апостол и Евангелист Матфей лишь кратко говорит о том, что они пришли с востока (Мф. 2,1). Церковное предание называет их родиной Персию, и это небезосновательно, ведь в то время еврейская диаспора имела достаточно широкий ареал проживания, в том числе в Персии и Вавилоне, где, в частности, долгое время жил пророк Даниил, автор одной из ветхозаветных книг.

В книге Даниила мы читаем пророчество о времени рождения Христа. Похоже, это пророчество знали ученые персидские волхвы. Когда пришло время, и на небе возникла необычная звезда, три человека в Персии поняли, что в мире родился необыкновенный Царь—надежда всего человечества. Мельхиор, Бальтазар и Гаспар, как передает их имена церковное предание, отправились в длинный, тяжелый по тем временам путь в Иерусалим, через дикие степи и пустыни, где их поджидали бури, жажда, дикие звери и разбойники.

Почему только трое из волхвов поняли значение явившейся на небе звезды и отправились в Иерусалим, а не все, кто изучал движение небесных тел? На этот вопрос до сих пор не найдено ответа. По прежнему не всем, кто наблюдает видимый мир, открывается в нем промыслительное действие Творца, и познание естественного откровения — природы — не всегда приводит к вере откровению божественному. Но почему? Ведь ощущение в природе Божественной мысли, восторг перед ее совершенством характерны и для многих выдающихся естествоиспытателей нового времени.

Горячая вера в то, что «Бог не есть Бог неустройства, но Бог порядка», побудила Кеплера искать законы движения планет. Свое сочинение о гармонии мира он закончил молитвой: «Благодарю Тебя, Создатель мой и Господь, что Ты дал мне эту радость в Твоем творении, это наслаждение в труде рук Твоих. Я показал людям превосходство Твоих творений, насколько мой конечный дух был способен понять Твою бесконечность».

Близкое настроение мы видим у Ломоносова, который в работе о слоях земли писал: «Природа есть некоторое Евангелие, благовествующее неумолчно творческую силу, премудрость—величество. Не токмо небеса, но и недра земли поведают славу Божию». А тех, кто пытался найти противоречие между естественной историей и Священным Писанием, он называл клеветниками и ссорщиками, старающимися произвести «вражду между Божией дщерью природой и между невестою Христовою Церковью».

И как бы подхватывая эту мысль, физик Эйнштейн, говоря о великой книге мироздания, писал: «Чем больше мы читаем, тем более полно и высоко мы оцениваем совершенную конструкцию книги, хотя полная разгадка ее кажется все удаляющейся по мере того, как мы продвигаемся вперед».

И как бы подхватывая эту мысль, физик Эйнштейн, говоря о великой книге мироздания, писал: «Чем больше мы читаем, тем более полно и высоко мы оцениваем совершенную конструкцию книги, хотя полная разгадка ее кажется все удаляющейся по мере того, как мы продвигаемся вперед».

Так Бог призывает к Себе людей через то, что близко им: ученых через науку, Петра-рыбака—множеством пойманных рыб, а волхвов—появлением звезды.

В Иерусалиме волхвы стали задавать на улицах на первый взгляд безобидный вопрос: «Где родившийся Царь иудейский?» На самом деле, такой вопрос мог быть для них последним. Ирод не имел прав на престол, и к власти пришел с помощью римлян. Как всякий узурпатор, он боялся за свою власть, всюду подозревая заговоры. Римский император Август сказал о нем: «В стране Ирода безопаснее быть свиньей, чем царским сыном». Свиней иудеи в пищу не употребляли; а Ирод действительно убивал собственных сыновей, едва только у него возникали подозрения об их претензиях на престол. Волхвов привели к Ироду и от них он узнал неприятное для себя известие: родился младенец, которого называют «Царем Иудейским».

Ирод проконсультировался со знающими людьми о месте рождения Христа и, узнав, что это Вифлеем, направил туда волхвов, чтобы те привели его к Младенцу. Ирод хотел использовать волхвов для устранения Того, Кого он посчитал своим конкурентом.

Нечто подобное мы видим и в настоящее время. Ученые, которые должны являться служителями истины, результаты своего изучения природы (так же, как Ирод—наблюдения волхвов за звездами) пытаются использовать для борьбы с верой в Бога.

Но вот когда научные исследования показывают ту же последовательность этапов творения, что и Библия, когда астрономия и физика, исходя из изучения природы, возвещают, что было некогда начало мира, когда раскопки археологов свидетельствуют, что Библия является одним из достовернейших исторических документов, когда исследования историков подтверждают историчность Христа,—тогда мы видим Иродово смущение атеистов. Они пытаются спрятать эти открытия или объявляют их ложью.

Чистоте сердечной в научных исследованиях учит нас путешествие волхвов за звездой. К науке надо подходить как к чтению Евангелия, с душою, чуждою зависти и лукавства, гордости и честолюбия, ибо «кто возносится естественными дарованиями,—пишет преподобный Иоанн Лествичник,—как-то: остроумием, понятливостью, искусством в чтении или произношении, быстротою ума и другими подобными способностями, без труда нами получаемыми, тот никогда выше естественных благ не получит, ибо неверный в малом и во многом неверен будет по своему тщеславию».

История волхвов от появления звезды до прихода в Иерусалим показывает, кроме того, невозможность через одну только науку в совершенстве познать волю Божию.

О дальнейшей судьбе волхвов Евангелие ничего не говорит, но древнее церковное Предание повествует, что волхвы были крещены апостолом Фомою во время проповеди его в Персии и стали благовестниками христианства на востоке.

Волхвы свой длинный и трудный жизненный путь закончили проповедью о Христе, об откровении в природе, о непосредственной встрече с Христом. Не является ли это примером для ученых христиан, примером—проповедовать о раскрытии наукой Божественного Промысла?

Много волхвов прошло по земле и сегодня хочется обратиться к трем волхвам—Мельхиору, Бальтазару и Гаспару,—чтобы они помолились Господу о всех волхвах, великих и малых, прошедших и идущих по земле: о восхищенном великой книгой мироздания Альберте Эйнштейне, о Владимире Вернадском, дошедшем до признания, что в мире существует некая Разумная Сила, и ушедшем к Господу в Рождественский сочельник, о православном христианине Иване Павлове, о хирурге и педагоге Николае Пирогове, о Михаиле Ломоносове, который учил, что «не только небеса, но и недра земли поведают славу Божию», об Исааке Ньютоне, который при слове «Бог» снимал шляпу; хочется вспомнить Блеза Паскаля, одинаково прекрасного как в своих научных, так и в своих духовных творениях, говорившего: «Я много знаю, поэтому верую, как бретонский рыбак, если бы знал еще больше, то верил бы, как бретонская женщина». Думая о волхвах, хочется помолиться о душе лауреата Сталинской премии 1-й степени профессора В. Ф. Войно-Ясенецкого (архиепископа Луки), сменившего профессорскую кафедру на монашескую келью, церковный амвон и тюремные камеры, о геологе и апологете митрополите Иоанне (Вендланде) и о многих, многих других.

Эту молитву мы произносим и когда на великой вечерне Рождества Христова при открытых Царских вратах чтец читает: «Тайно родился в вертепе, но небо Тебя всем проповедало, как уста, звезду предлагая, Спасе, и волхвы к Тебе привело, верою покланяющиеся Тебе, с ними же помилуй нас!»

 Подготовил
Павел Бубнов