На вопрос нашего читателя отвечает выпускник Минской Духовной Академии Маслов Сергей. Богословская проблема, о которой идет речь, особенно волновала первые поколения христианских богословов и мыслителей. Учение об Апокатастасисе — вера во всеобщее спасение и праведников и грешников — было осуждено Церковью на одном из Вселенских Соборов. Тем не менее, и в последующие века этот вопрос в той или иной форме возникал в христианском богословии.

Дорогой Алексей!

Смущающий Вас вопрос очень не прост. Вместе с тем, он вполне естественен для любого христианина, которого волнует посмертная судьба родных и близких ему людей. Нет ничего плохого и в Вашем желании спасения для всех. Христианин не может желать и, тем более, радоваться о погибели даже своих врагов.

Проблема Апокатастасиса имеет долгую историю и корнями своими уходит в глубину веков. Первое достаточно подробное учение о восстановлении падших ангелов и людей в их первозданное состояние мы находим у крупнейшего богослова 3-го века Оригена. Робкие попытки ответить на него содержатся у Климента Александрийского, свт. Григория Богослова, свт. Григория Нисского, прп. Исаака Сирина, а также у многих других отцов и учителей Церкви. Определенным итогом в решении этого вопроса явилось осуждение учения о всеобщем спасении V Вселенским Собором. «Если кто (говорит),—пишут отцы Собора,—что наказание демонов и нечестивцев временное и будет иметь после некоторого срока свой конец, т.е., что будет восстановление (Апокатастасис) демонов и нечестивых людей,—анафема». Это решение было подтверждено также отцами VI и VII Вселенских Соборов. Напомню Вам, что Вселенский Собор потому так называется, что выражает не какое-либо частное мнение или рассуждение, а полноту общецерковного учения и опыта.

Почему же, по учению Церкви, невозможно всеобщее спасение? Ответ, как мне кажется, может быть только один: не все желают спасения и пребывания с Богом. Бог сотворил мир не для страданий и вечной погибели, а для соучастия Его твари в божественном бытии и наслаждении им. Падение ангелов и людей ничуть не изменило отношение к ним Бога. В отличие от человека, Бог неизменен в Своей любви.

Не Бог, а первые люди изменились и попытались скрыться от Лица Того, Кто наполняет небо и землю. Заметьте, что Бог начинает восприниматься согрешившими людьми не как Источник жизни и блаженства, а как источник страданий, как Судья и Обличитель их преступления. Он внушает им уже не любовь, а страх. Из Евангелия мы знаем, что само пребывание рядом со Христом может вызывать страдание и ненависть к Нему (Мк. 5,7). Причина этой ненависти и страха перед Богом очень просто объясняется в словах Апостола: «…Свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет; потому что дела их были злы. Ибо всякий делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его…» (Ин. 3, 19-20).

Конечно, сказанным не исчерпывается ответ на поставленный Вами вопрос. Если Вы не ограничитесь теоретическими размышлениями о любви, а попытаетесь воплощать ее идеал в своей жизни, то очень скоро поймете, что любовь—это прежде всего тяжелый крест труда, который временами хочется оставить, убежать от него. Как тяжело, например, из года в год ухаживать за тяжелобольными людьми и молча переносить собственные болезни. А разве легко молиться? Преподобный Силуан Афонский говорит, что молиться за других—значит кровь проливать. Ведь искренне, от всего сердца молясь за другого человека, и самому можно заболеть его болезнями, не только телесными, но и духовными.

Одним словом, когда любовь начинает воплощаться в жизнь, вопрос о спасении всех приобретает совсем иное звучание и наполнение. Переходя из теоретического плана в практический, актуальным становится вопрос не о спасении всех, а о спасении самого себя.