Большинство из нас, православных христиан, посещают храм, который обычно является каким-то определенным приходом. Мы знаем своего настоятеля, узнаем в лицо многих прихожан, но одновременно можем чувствовать себя как бы вне общины. Так что же может объединить весь приход? Если вы задаете посетителям (именно посетителям!) храма казалось бы обычный вопрос: «Что такое приход?» или «Что в вашем понимании быть прихожанином?», то в ответ можете услышать или молчание, или пространное объяснение, что приход—это само здание, т.е. церковь, ну а прихожане—это те люди, которые ходят на службы. Но, в действительности, это не совсем так.

Приход в Древней Церкви был чем-то большим. Это была, прежде всего, община людей, живущая по единым духовным законам. Первоначально христианство было религией меньшинства в окружении преобладающего нехристианского населения. Первые христиане жили в общинах, и общинная жизнь охватывала весь спектр их жизнедеятельности. Там все было едино: и сердце, и душа, и имущество. Тот факт, что люди имели все общее, естественно, является выражением их духовной общности, потому что если у людей все материальное является единым, то, тем более, они едины духовно. Римская империя, по которой странствовали первые миссионеры, была государством городов. Этот факт предопределил административное устройство ранней Церкви, основной структурной единицей которой была городская община, управлявшаяся епископом. Сельская округа подчинялась церкви города. В помощь епископу поставлялись пресвитеры (священники) и диаконы. Эта модель с характерным служением епископов, пресвитеров и диаконов утвердилась в некоторых местностях уже к концу I века.

Сегодня люди склонны представлять себе Церковь как некую всемирную организацию, в которой каждая местная община составляет часть более обширного и всеохватывающего целого. Однако, для священномученика Игнатия Богоносца Церковь была прежде всего иерархическим и, одновременно, сакраментальным организмом. «Епископ каждой Церкви,—пишет святой,—председательствует на месте Бога. Без епископа никто не делай ничего, относящегося до Церкви… Где будет епископ, там должен быть и народ, так же как, где Иисус Христос, там и Кафолическая Церковь». Для него местная церковь и есть сама Церковь! В Церкви он видит евхаристическое собрание, которое осуществляет свою истинную природу только в праздновании Вечери Господней, в принятии Тела и Крови Христовых. Но Евхаристия может совершаться только местным образом—в каждой отдельной общине, собравшейся вокруг своего епископа. И во всяком местном совершении Евхаристии присутствует всецелый Христос, а не часть Его. Поэтому каждая община, совершающая Евхаристию воскресенье за воскресеньем, есть Церковь во всей ее полноте!

Мы по-прежнему продолжаем видеть в Церкви, прежде всего, евхаристическое собрание, чья внешняя организация при всей ее важности вторична по отношению к внутренней сакраментальной жизни. Для человека, который хотя бы однажды присутствовал на православной архиерейской литургии (в самом начале которой епископ стоит на середине храма, окруженный паствой), выраженное святителем Игнатием Антиохийским представление о епископе, как об объединяющем центре местной общины-прихода, обретает особенную жизненность.

С течением времени такое понятие о местной общине было предано забвению. В богоборческое время из Церкви попытались сделать некую организацию узкого профиля, которая занималась бы только деятельностью по удовлетворению культовых потребностей советских граждан, но чтобы она при этом не выходила за стены отведенных храмовых помещений. Но, по выражению протоиерея Дмитрия Смирнова, это то же самое, что запретить есть хлеб везде, кроме булочной. И если некоторые священники представляли себя обычными советскими служащими, то в таких приходах не могло быть и речи о единстве. Во время футбольного матча люди гораздо более едины, чем на таком приходе.

Настоящая, полноценная жизнь в храме есть только тогда, когда там существует приход. Любой из нас нуждается в общении. Если христианин все время общается с людьми неверующими и далекими от Церкви, то, зачастую, устает от этого. Ему, естественно, хочется пообщаться с единомышленниками, что-то услышать, чему-то у них научиться. Именно приход должен объединять людей, связанных общими духовными интересами, едиными взглядами на духовную жизнь, людей, которые что-то делают для этого храма, для этого прихода. Это может быть забота о его слабых, немощных членах, благотворительная деятельность, попечение о храме и его ремонте. Кроме того, при церкви могут существовать детские хоры, быть организованы какие-то занятия с людьми. Тогда, действительно, на приходе будет полноценная, по-настоящему христианская жизнь. В этом случае любовь к ближнему будет проявляться не на словах, а на деле. Люди будут не просто приходить в храм помолиться, а будут связаны единым делом—служением Богу и друг другу.

Настоящий христианин живет Богом, живет ближними и служением им. Он чувствует потребность в милосердии и, конечно же, часть своих материальных доходов пожертвует на храм или на помощь нуждающимся членам прихода. Для него материальные блага—не главное. У него, может быть, есть семья, и он обязан ее содержать, трудится для нее. Но такая же (ничуть не менее важная для него)—это его приход.

В Гефсиманском саду Спаситель в молитве просил у Отца о единстве Своих учеников. Протоиерей Сергий Булгаков замечал, что мы совершаем грех одни, а спасаемся только все вместе, в Церкви. Не может быть такого: «В церковь я хожу, батюшке исповедуюсь, в таинствах участвую, а больше ничего не надо—я хороший человек». Действительно, в Церкви мы должны быть ближе друг к другу. Авва Дорофей изобразил сущность христианского единства следующей схемой. Центр связан с окружностью радиусами. Окружность—это природа. Центр—Бог. Радиусы—люди.

Жизнь человека тогда имеет смысл, когда она стремится к Богу и к братьям—людям. Это приближение достигается большим трудом, и в нем—становление личности. В этом труде достигается одновременно единство и с Богом, и с людьми. И в этом единстве—залог бессмертия. Нельзя стремиться к Богу, удаляясь от людей. Нельзя стремиться к людям, не приближаясь к Богу или, иными словами, отвергать замысел Бога о человеке. В любви к Богу и к человеку рождается то новое, что дает нам силу выйти за рамки нашего существования. Без общины христианство морализуется, становится идеологией. Приход является реализацией нашей церковной действительности.

Возрождение приходской жизни, с одной стороны, происходит весьма неприметно. Приезжает на приход священник, чье сердце горит ревностью о Боге. Он начинает служить литургию, посильно свидетельствует о Христе и за пределами церковной ограды, а также организует активных верующих внутри прихода. Постепенно создается «ядро» прихожан, которые не только посещают богослужение, но и всецело живут церковными радостями и горестями. Для них Церковь—это надолго: они воцерковляются семьями, в вере рожают детей, находятся в общении с другими прихожанами. Как правило, из этой среды рано или поздно появляются помощники и самому священнику в деле проповеди. Еще через некоторое время они уже способны самостоятельно служить делу свидетельства о Христе даже в священном сане. И, возможно, такие священнослужители когда-то приедут на еще один возрождающийся приход…

Став активным членом прихода, человек способен привести в Церковь других людей. Если на приходе все готово к их встрече, и, прежде всего, есть общение в любви, они останутся и вступят на путь очищения сердца. Конечно, путь этот тернист и полон опасностей, ибо «тесны врата и узок путь…» (Мф.7:14). Но если есть внимательное окормление, общение, есть помощь, то бывший новоначальный христианин сам приведет в Церковь своего близкого или знакомого.

Приход в идеале является одной семьей, поэтому забота пастыря должна простираться на всех его членов. К большой радости, во многих храмах сейчас создаются детские кружки по интересам и хоры, молодежью образовываются различные братства, да и взрослые находят возможность самореализоваться. Как в семье у каждого есть обязанности, так и в приходской жизни у каждого члена общины есть определенная сфера служения. Поэтому и литургическая жизнь не должна оставаться единственной формой жизни общины. Понятно, что Евхаристия—это сердце, но оно не может существовать автономно от тела. Да, это самый важный орган, но далеко не единственный. «Церковь—это живой организм, тело Христово. У него, помимо сердца, должны существовать и голова, и печень, и руки, и ноги… Если священник не проповедует—значит, у общины нет языка, если не помогает ближним—значит, у нее нет рук, если нет обучения основам веры—значит, отсутствует голова. Церковный приход, община—это полнота. Если там чего-то нет, это инвалид—,,человек с ограниченными возможностями“. В 20-ые годы прошлого века все приходы превратились в таких инвалидов. Пятнадцать лет назад пришлось начинать практически с нуля, восстанавливая, ,,пришивая“ отрубленные органы»,—замечает протоиерей Дмитрий Смирнов.

Но мы должны помнить, что невозможно заниматься никакой другой деятельностью за пределами прихода без предварительного налаживания жизни внутри его. Ведь целью благотворительных, миссионерских, просветительских и других мероприятий в конечном итоге должно быть привлечение людей к благодатной жизни в Церкви. Если в православной общине человек не будет получать и даже видеть того, что он слышал на проповеди или читал в Евангелии, то все эти усилия лишь поменяют его старую форму ущербной жизни на новую или, что еще хуже, уничтожат желание искать что-то новое, полноценное. Слова Спасителя «Горе вам… что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф.23:15) в таком случае будут относиться не ко книжникам и фарисеям, а именно к нам! Один священник на собрании общины задал вопрос: «Во что превратится наш приход, если мы будем, как и прежде, заниматься делами милосердия, миссионерствовать, вести работу с молодежью, но не будем участвовать в литургической жизни?». В таком случае, только досматривая престарелых людей, община будет выполнять функции социальной службы; оказывая помощь нуждающимся, она станет благотворительной организацией; либо вообще просто превратится в клуб по интересам. Но такая община никак по своему определению не сможет называться Церковью! Может протестантской церковью и можно ее будет назвать, но отнюдь не православной.

В католицизме между иерархией и Церковью стоит знак равенства, т.е. она теоретически может существовать и без мирян. Однако мы, православные, иначе смотрим на это. Наше свидетельство рождается из главнейшего Таинства—Евхаристии. Именно она является выражением жизни в Церкви. А наша жизнь есть общая жизнь, наше делание есть «общее дело» (греч. «литургия»). По канонам священник не может совершать Божественную литургию один, без общины, которая является «совершением» всей общины. Об этом мы должны помнить и свидетельствовать.

 Сергей Гриняк,
студент 4-го курса МинДС