Сонм исповедников веры просиял в годину гонений на Церковь Божию в XX веке. 10 октября 2007 года исполняется 70 лет со дня кончины митрополита Крутицкого Петра (Полянского), Местоблюстителя Патриаршего престола. Жизнь священномученика долгое время была связана со Свято-Успенской Жировичской обителью.

Священномученик Петр (в миру Петр Федорович Полянский) родился в 1863 году в Воронежской губернии в семье священника. Путь его был традиционен для сына пастыря Церкви: духовное училище, Воронежская Семинария и—после некоторого перерыва—Московская Духовная Академия. В свое время о нем вспоминал митрополит Евлогий (Георгиевский), есть также и еще ряд свидетельств о жизни этого удивительного человека. Все они поражают, прежде всего, тем, что перед нами вырисовывается личность с весьма жизнерадостным характером. Учился он неспешно, особо себя не утомляя. Призывы ректора МДА архимандрита Антония (Храповицкого) принять монашество Петр благополучно проигнорировал, хотя отец Антоний многих смог увлечь на этот путь (даже тех, кто не был к нему призван).

Он разделял даже забавы студентов. Владыка Евлогий вспоминал, что однажды огромного роста Петр Федорович спрятался от помощника инспектора в шкаф, но был найден, потому что шкаф не намного превосходил его по объему. Он оставил впечатление человека, расположенного жить спокойно, не чуждаясь простых человеческих радостей. После окончания Академии Петр Федорович был оставлен при Академии писать магистерскую диссертацию на кафедре Нового Завета. Его студенческие проказы не помешали ему стать помощником инспектора. Неспешно он писал свою магистерскую работу, которую защитил спустя 5 лет после окончания Академии. А затем Петр Полянский направляется в провинцию в качестве смотрителя Жировицкого Духовного Училища.

Его появление в этой Школе значительно отразилось на духовной атмосфере учебного заведения и, вместе с тем, подняло Училище на высокий уровень. Близко знавшие Петра так характеризовали его: «Это был живой и жизнерадостный человек. Везде, где он ни появлялся в обществе, он становился душой его… Всех поражала его природная безунывность. Не было, казалось, таких обстоятельств, попав в которые он стал бы безутешно скорбеть и унывать. Казалось, что Господь до чрезмерности изобильно одарил его нравственным и физическим здоровьем, и притом огромным душевным тактом, так что, узнав его раз, невозможно было не полюбить его». Своим жизнерадостным характером Петр Федорович сплотил преподавательский коллектив в одну семью. «Все одинаково были заинтересованы в прекрасной постановке учебного дела и воспитательного процесса в училище, а в свободное от занятий время все преподаватели весело, дружно и интересно отдыхали».

По своей должности Петр Полянский занимался хозяйственной частью Училища, а также устройством учебных мероприятий. Так, в 1900 году он совместно с протоиереем Иоанном Корчинским по поручению Гродненского Епархиального Училищного Совета занимался устройством летних курсов для повышения квалификации учителей Духовных Школ епархии, причем ему была поручена хозяйственная часть дела, в то время как отец Иоанн руководил учебно-воспитательной.

Ввиду незаурядных качеств нового члена преподавательской корпорации в декабре 1901 года назначили членом Училищного Совета «сверх нормального числа членов с правом совещательного голоса». За усердие и труды по церковно-школьному делу в 1902 году получил архипастырское благословение «с выдачей похвального листа и со внесением в формулярный о службе список».

Деятельность усердного смотрителя распространялась не только на Училище. Он принимал участие и в жизни других Школ, как и вообще в общественных мероприятиях. За свое усердие в деле первой всеобщей переписи населения в 1897 году Петр Полянский был удостоен «Его Императорского Величества благодарности… 6 мая 1899 г. награжден орденом св. Станислава III ст., а 14 мая того же года за особые труды, усердие и ревность о деле благоустройства местных церковно-приходских школ и школ грамоты Св. Синодом удостоен награждения Библией».

Но главной заботой Петра Федоровича явилось все-таки Училище, и труды его здесь не прошли даром. Училищный Комитет при Святейшем Синоде считал Жировицкое Духовное Училище примерным как по постановке учебной и воспитательной работы, так и в плане хозяйственной стороны. Неоднократно отмечалась плодотворная деятельность его смотрителя, чья энергия простиралась и на жизнь Жировицкого монастыря, в которую он своими советами внес много полезного.

О деятельности дал блестящий отзыв и ревизор Нечаев, отличавшийся большой строгостью. Попутно приходилось исполнять обязанности члена попечительства о народной трезвости и почетного мирового судьи Слонимского округа. В это время произошло его знакомство и с архимандритом Яблочинского монастыря Тихоном (Белавиным), будущим Святейшим Патриархом. На примере постановки дела в Училище отец Тихон по достоинству оценил способности, возможности и настроение смотрителя. Обстоятельства жизни надолго развели их, но светлое впечатление от личности Полянского осталось в памяти будущего святителя, что и сыграло впоследствии важную роль в избрании его ближайшим помощником и одним из кандидатов на местоблюстительство.

В 1906 году произошло расставание Петра Федоровича с Жировичами, где прошла значительная часть жизни будущего священномученика. Он был назначен на работу в Учебный Комитет при Святейшем Синоде в качестве ревизора духовных учебных заведений. Живя спокойной жизнью мирянина, он дослужился до действительного статского советника, т.е. генеральского чина. Полянский был участником Поместного Собора 1917 г., на котором Святейший Патриарх Тихон активно привлекал его к обсуждению и решению ряда вопросов.

После прихода к власти большевиков синодальные ведомства были ликвидированы, и, подобно многим другим чиновникам, Петр Федорович оказался без работы. В 1918-1919 годах он работает бухгалтером на московской фабрике «Богатырь» и хорошо представляет себе, что происходит в стране. У него была прекрасная возможность уйти в тень от перипетий церковной политики, переждать несколько лет, посмотреть, что будет. Конечно, клеймо статского генерала тоже не давало ему покоя, но ведь немало чиновников устроилось на работу в советских учреждениях и добилось впоследствии блестящей карьеры. Однако Полянский остается верным членом Церкви. В 1920 году он принимает решение о постриге в монашество, который совершил митрополит Сергий (Страгородский), а вскоре Патриарх Тихон рукополагает его во иеромонаха. Этот шаг был очень ответственный, ведь в то время ему было уже 56 лет. 25 апреля 1920 года его рукополагают во епископа Подольского, и он становится патриаршим викарием, а значит, архиереем, находящимся в самом опасном месте, какое было тогда в Русской Церкви—рядом с ее главой.

На первый взгляд, мы видим великолепный карьерный рост—за несколько месяцев мирянин становится епископом. Но обратите внимание на время—шел 1920-й год. В тех условиях такая карьера означала прямой путь в тюрьму, в концлагерь, в лучшем случае—в ссылку. Не архиерейская резиденция, а тюрьма ожидала его, и Петр Федорович, человек преклонных лет, решается на такой шаг. Это, конечно, говорит о незаурядности его личности. В результате, владыка ощутил первые «знаки внимания» к себе, как к архиерею: 1922-1923 годы епископ Петр проводит в тюрьме. Когда его освободили, был подвержен аресту архиепископ Иларион (Троицкий), и владыка вместо него становится ближайшим советником Святейшего Патриарха. В 1923 году он—архиепископ Крутицкий, в 1924 году—удостаивается сана митрополита. И чем больше возрастает его значение, тем более пристальное внимание обращают на него власти, тем более тяжелые репрессии он должен ожидать для себя. Так проходит период, когда он делит со Святейшим Патриархом все бремя ответственности за судьбу Русской Православной Церкви.

После смерти святителя Тихона митрополит Петр стал его Местоблюстителем. Власти к этому времени хорошо знали владыку и понимали, что он будет проводить тот же курс, что и Патриарх в свое время. Но определенные надежды у них все-таки были—его мало кто знал, авторитет его в Церкви был не столь велик, как у святителя Тихона, поэтому какое-то время власти выжидали. Они ждали также, что он пойдет на компромисс с обновленцами. Однако уже 28 июля 1925 года появляется послание, в котором он дает весьма пространную и резкую характеристику обновленчеству и, самое главное, отрицает какую бы то ни было возможность компромисса. Властям приходится с этим считаться, но у них остается другая цель—попытаться добится у митрополита Петра тех уступок, которые не удавалось «вырвать» у Патриарха. Все требования владыка в той или иной степени отклоняет. Агенты ГПУ предлагали ему пойти на уступки, обещая какие-то блага для Церкви, но митрополит отвечал им: «лжете; ничего не дадите, а только обещаете…». Предвидя свой скорый арест, владыка составил завещание о своих Заместителях и передал настоятелю Даниловского монастыря деньги для священнослужителей, находящихся в ссылке.

В ноябре 1925 года митрополит Петр был арестован, и для него началась пора допросов и истязаний. Лишь 8 необычайно трудных, насыщенных событиями месяцев служения он провел на свободе, а затем последовали долгие годы заключения (1925-1937)—тюрьмы, этапы, ссылки…

Все предшествующие события были, по сути, подготовкой к этому терновому пути. После заключения в Суздальском политизоляторе владыку привезли на Лубянку, где ему предлагали отказаться от первосвятительского служения в обмен на свободу, но он ответил, что ни при каких обстоятельствах не оставит этого послушания. Трудно описать все, что пришлось вынести исповеднику за 12 долгих лет ссылки и тюремного заключения. Но и устраненный от дел, он оставался для властей «опасным элементом». Его твердые позиции и здесь беспокоили врагов Церкви, и власти решили сослать исповедника еще дальше. Пройдя по этапу и побывав во многих тюрьмах, летом 1927 года владыка оказался за Полярным Кругом в поселке Хэ Обдорского района. Тяжелые условия ссылки ослабили и без того подорванное здоровье святителя, но твердый дух поддерживал истощенные физические силы. К концу 1928 года, когда митрополит Петр был уже в Тобольске и ссылка должна была закончиться, ее продлили еще на два года.

К концу 1930 года истекал и второй срок заключения, но тут святителю выдвинули обвинение в антисоветской агитации «среди окружающего населения» и отправили в Свердловскую тюрьму, добавив еще пять лет. При этом ему снова предлагали отказаться от местоблюстительства, но в который раз получили отказ. Владыка дорожил лишь каноническим возглавлением Церкви, но не боялся за себя и давно свыкся с мыслью о скорой смерти.

Вот как рассказывает исповедник о своем существовании: «Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть, как, например, паралич, уже коснувшийся оконечностей правой ноги или цинга, во власти которой нахожусь свыше трех месяцев и испытываю сильнейшие боли то в икрах, точно кто их сжимает туго железным обручем, то в подошвах,—стоит встать на ноги, как в подошвы словно гвозди вонзились. Меня особенно убивает лишение свежего воздуха. Еще ни разу не приходилось быть на прогулке днем; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его. С ранней весны вынужден прекратить и ночные выходы. Этому препятствуют приступы удушья, с вечера настолько развивающиеся, что положительно приковывают к месту. Бывает, что по камере затруднительно сделать несколько шагов. В последнее время приступы удушья углубились и участились, неизменно повторяясь каждую ночь… Приходится сидеть часами, а иногда и до утра, не ладно делается и с сердцем—тяжелые боли в нем доводят до обморочных состояний… Много раз умолял врача исходатайствовать мне дневные прогулки, лечебное питание взамен общего стола, тяжелого и не соответствующего потребностям организма… но все тщетно.Неоднократно и сам обращался к начальству с той же просьбой, и также безрезультатно, а болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены. Поступите со мной согласно постановлению… отправьте в концлагерь… Как ни тяжело там будет, все-таки несравненно легче одиночки…».

В июне 1933 года условия заключения еще более ужесточились: поздние вечерние и ночные прогулки в общем дворе заменили на прогулки в крохотном дворике, представлявшем собой подобие сырого погреба, на дне которого постоянно стояли лужи, а воздух был наполнен испарениями соседствующих отхожих мест. Когда ночью владыка впервые увидел свое новое место прогулок, ему стало жутко, возник припадок удушья, и, боясь упасть, он едва добрался до камеры, где не сразу пришел в себя. Окончание третьего срока заключения застало святителя в Верхнеуральской тюрьме, где ему опять добавили три года. Исповеднику было в то время уже 74 года, так что новый срок можно было считать пожизненным.

И вот страдания владыки Петра пришли к своему завершению. 2 октября 1937 года «тройка» НКВД по Челябинской области приговорила митрополита Петра (Полянского) к расстрелу за «клевету на существующий строй», выражающуюся в обвинении власти «в гонении на Церковь и ее служителей». К приговору для формальности прилагалась справка тюремной администрации, в которой утверждалось, что «заключенный №114 проявляет себя непримиримым врагом Советского государства». 10 октября приговор был приведен в исполнение. Не сумев сломить могучий дух исповедника веры Христовой, его уничтожили физически. Место его захоронения осталось неизвестным. На Архиерейском Соборе, состоявшемся в феврале 1997 года, было вынесено определение о канонизации Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Крутицкого Петра (Полянского) в лике святых.

 Материал подготовил
Сергей Гриняк,
студент 4-го курса МинДС