Тема о христианском достоинстве—не из простых. Мы решили поговорить об этом с человеком, обладающим огромным пастырским, преподавательским, да и просто житейским опытом. Наш сегодняшний собеседник—Высокопреосвященнейший Феодосий, архиепископ Полоцкий и Глубокский.

—Владыка, в чем разница между христианским пониманием человеческого достоинства и пониманием этого же в современном обществе?

—Давайте начнем от Адама… Хотя это и довольно «избитый» принцип, но в нем заложен глубочайший смысл. Все проблемы пошли у нас от Адама: не было бы греха Адама, все было бы по-другому.

Итак, человек—творение Божие. Бог сотворил человека, предусмотрел определенный план его развития—духовного и телесного. И мы знаем, что когда Адам находился в раю, то он не бездельничал: ему было заповедовано возделывать и хранить рай. Эта деятельность была направлена на его духовное и телесное совершенствование. И как раз эта деятельность была пробным камнем его верности. Адам, возделывая рай, столкнулся с запретным деревом—яблоней. И вот эта его деятельность показала то, что он внутренне очень слаб. Он не представлял, насколько он богат на самом деле; он не смог по достоинству оценить свое состояние и благо. В этом сокрыта глубочайшая премудрость Божия. Именно через падение Адама люди поняли—кто они, осознали свое призвание: с Богом мы—боги, а без Бога—прах и пепел. Когда Адам был еще в раю, до падения, он по благодати был бессмертным. У него была богоданная природа, и все было у него свято, но оставалась еще свободная возможность—или развития в Боге или отпадения от Бога. А все остальное было святым. И когда произошел акт грехопадения, то грех вошел в человека через его волю, грех исказил духовную природу человека и повлиял на природу телесную: Адам стал болеть, он стал смертным. И как говорят Святые Отцы, от этого зараженного источника произошел весь род человеческий.

Православное понимание личности человека как особого субъекта, существа, говорит о том, что человек—уже не тот первозданный человек; он—человек с извращенным мышлением, извращенной волей и, конечно, с искалеченным телом—в плане еще и функциональных возможностей. Даже после грехопадения люди жили почти 1 000 лет, а этот срок все сокращался. Почему? По причине умножения греха. Еще от самого Адама люди несли в себе заряд духовной и телесной крепости, но в продолжении рода человеческого грех умножался, телесная природа ослаблялась, и сокращалось время жизни человеческой. Можно сказать, что основная мысль всех Святых Отцов и учения Церкви о человеке—это искаженность его природы: и духовной, и телесной. Поэтому Господь пришел на землю, чтобы вот это естество наше воскресить, освятить и возвысить до большей степени святости и совершенства, чем это было в Адаме. Во Христе мы приобрели гораздо больше, чем потеряли в Адаме. И уже после пришествия в мир Христа нам даровано Господом через Церковь все необходимое для внутренней работы: для духовного возрастания и совершенствования. И когда эта работа идет в нас, то мы можем достичь большой высоты духовного совершенства. Например, святые по водам ходили и предсказывали будущее. Они настолько возвышались духовно, что входили в область Небесного Царствия и через благодать Божию—не сами по себе, а через приобщение к Божественной благодати, они ходили по водам, исцеляли, воскрешали, могли с огромной скоростью перемещаться и т.д. Поэтому ответ на ваш вопрос я начал издалека: чтобы подчеркнуть, кем человек был, кем он стал и как возвратить утерянное.

Человек—это падшее существо с поврежденными способностями души и болезненным телом. Но во Христе нам дано все. Земная жизнь—эта та жизнь, которая помогает нам преодолеть падение Адамово и во Христе возвыситься до свойств сверхъестественных. Для этого нужен путь. Это не так, что захотел—и пошел, захотел—и стал святым. Это путь внутреннего очищения. Этот процесс идет только с участием воли самого человека при вспомоществующей силе Божией. Есть такой термин «синергизм». Воля Божия направлена всегда ко спасению человека, к достижению им святости; к этой Божией воле должна присоединиться воля человеческая. Это и есть синергизм. И вот при синергизме мы получаем в итоге обновленного, совершенного человека, наследника Царствия Божия. Для подтверждения этой мысли давайте обратимся к истории Церкви, житиям мучеников, житиям св. подвижников.

Запомнилась речь одного из мучеников. Меня поразило, что это было не только исповедание веры, хотя, само собой понятно, что он страдал за Христа. Удивительна духовная подоплека этого поступка. В минуты особо тяжких страданий он так молился Господу: «Господи, вот я здесь в этих страданиях избавляюсь от своего внутреннего тления, от своего падения, я обновляюсь духовно и побеждаю страсти, которые во мне жили до сегодняшнего часа…». И в святых действовал этот падший человек.Поэтому апостол Павел сказал: «Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим. 7:23). Устами высочайшего из апостолов нам дана богословская картина и характеристика этого состояния человека. Оказывается, с грехом Адама в нас вошел закон—закон, противоюющий закону ума нашего. Ум—от Бога данная способность, он видит, что это—грех, что это плохо, но закон действует, грех живет. И он говорит—хочу, но не получается…. Грешить легко, а вот Божие сделать очень тяжело, потому что «другой закон» действует: как бы два человека живут. «Живет во мне падший человек»,—как говорит апостол. Произошло, таким образом, раздвоение личности. И вот вся задача православного христианина—это борьба с ветхим человеком, который живет в нас. Начиная с самого нашего рождения уже начинаются прихоти и похоти: «Я хочу! Дай!».

Вернемся к примеру с мучеником. Он понимал свои страдания не только как исповедание Христа, но и как обновление своего внутреннего человека. Страдания избавляли от ветхого человека, очищали от похотей, от греха, который жил в нем до этих страданий. В этом мученике меня удивило то, что он выделил духовную сторону своих страданий: я страдаю за Христа, но в то же время я обновляюсь; как сказал Апостол, «страдающий плотию перестает грешить» (1Пет. 4:1). На смену мученичеству пришел аскетизм. Уходили в пустыню и вся пустыня напоминала улей, было столько аскетов, что под каждым кустом кто-то из них сидел и творил молитву. В пустыне кто-то вопил к Богу во весь голос, кто-то шепотом—вся пустыня наполнялась звуками молитвы. Почему они уходили в пустыню? Чтобы избавиться от этого ветхого человека, который живет в нас и которого в обычных мирских условиях очень тяжело победить. Они уходили, чтобы стать Христовыми, чтобы обновиться до мозга костей.

Поэтому путь православного человека—это прежде всего путь внутреннего обновления; и посему мы не унываем; но «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2Кор. 4:16); если, конечно, идет работа, борьба,—целенаправленная, ежечасная, ежеминутная работа по обновлению ветхого человека. Вот в этом плане мы можем четко сказать: наш взгляд на достоинство человека, прежде всего, предусматривает то, что надо понимать этого человека как существо падшее, ум лжеименный; душу, ослепленную страстями. Вот в этом плане мы можем говорить о достоинстве человека, который ведет борьбу с ветхим человеком за свое возрождение, обновление во Христе Иисусе. Эта точка зрения попрана, она считается непрактичной, не модной и даже, в какой-то мере, ущербной. Прежде всего это проявляется в западных педагогических течениях. Западное сектантское мировоззрение отражается и на западной педагогике. Они доходят до того, что говорят: родился ребенок, пусть делает все, что хочет. Несмысленыш, он еще не понимает—что добро, что зло; ему еще предстоит процесс этого обновления—сначала под руководством родителей. Нормальные родители скажут ребенку: «Стой! не тяни туда ручку, обожжешься». Они не позволят ему делать все, что он захочет. Это просто безумие. Безумие плотских, удаленных от истин Божественных и духовной жизни людей—людей падших, которые при этом не признают своего падения. Они считают свой лжеименный разум критерием истины. Поэтому у них нет порядка в религии: там масса сект. Множество течений и они все дробятся, потому что во главу угла поставили самость—свое «Я». Вот сегодня они вдвоем, кучка людей возле них, а через неделю от них отделилась уже другая группа, через неделю—еще одна. Все это потому, что они находятся в состоянии обольщения: т.е. на первом месте—«я», самость, мое мнение, «я хочу».

Это путь падшего разума и падшего естества человеческого. Эта религиозная точка зрения проникает в общественную жизнь Запада и порождает целые педагогические теории: ребенок должен делать то, что он хочет—никаких препятствий! Святые Отцы говорили, что процесс воспитания здорового ребенка подобен уходу за деревом. Вот маленькое деревцо: его сначала привязывают к палочке—потому что иначе ветер подует и сломает его,—потом крону обрезают, потом прививочки делают… И только при хорошем уходе садовника получается замечательное плодоносящее дерево. Но сколько труда, сколько операций—подпиливать, подкармливать, подкрашивать требуется, чтобы выросло растение. А человек? Ребенок не понимает, где добро, а где зло, где истина, а где ложь. И первыми путеводители его должны быть родители. Святые Отцы говорят: «Не отнимай руки от сына». Не отнимай руки! Воспитывай! Возьми, поставь его на колени, накажи розгами. Объясни ему: «Это—зло! Так нельзя делать. А вот это добро…». Приведу вам такой пример. Я однажды ехал с одним мужчиной в поезде. Кто-то курил в тамбуре, а этот мужчина и говорит мне: «Слава Богу, что у меня нет этой привычки, потому что когда я первый раз закурил, меня отец так наказал, что на всю жизнь у меня отпала охота курить». Разве это плохо? Это хорошо. Т.е наказание, получается,—благословенное действо. Потакание человеку, еще не установившемуся в своих взглядах и жизни, приводит только к негативным последствиям: и для личности, и для семьи, и для общества. Поэтому Святые Отцы учили: «Не отнимай руки своей от сына своего или от дочери своей, но с юности научай их страху Божию». Очень важным является влияние окружающего общества на ребенка с целью его становления. Потому что родители уже имеют опыт жизни, они уже обожглись на ней; преподаватели школ и вузов имеют опыт жизни и знания; в армии наставником является командир, на производстве—мастер. Поэтому во всех сферах жизни человеческого общества проявляются роли наставника и послушника в широком смысле этого слова. Сейчас эта сторона нашей жизни упущена. А итоги самые страшные. Расцвет преступности. Самость. Своеволие. Родители влияния не имеют («А когда мне заниматься детьми?»), школой функции воспитания почти утеряны («Наше дело—образование»). Семья не воспитывает, школа не воспитывает… Военные жалуются: «К нам в армию приходят молодые люди, с которыми мы работаем полгода в поте лица. А что делает школа, семья? Почему к нам приходят неуправляемые люди?»

Многие проблемы современного общества порождены неправильным пониманием человека. Что он представляет из себя? Если вернуться к библейской и святоотеческой точке зрения, то все станет ясно: надо обновится. Как обновиться? Во-первых, нужно подчиниться Божию закону. Через разум, свободу воли, я подчиняю себя, свое падшее естество Богу, потому что Он меня создал. Господь настолько премудр—Он не хочет создать робота, не хочет какого-то насилия. Он дал закон и свободу. И человек, который избирает свободу ради Бога, идет путем подвига. Он себя перековывает, переделывает, встает на путь обновления и духовного возрождения. Поэтому личность человека мы понимаем как существо падшее, нуждающееся в длительной работе над собой. Семья, школа, армия, производство—это тоже школы духовного возрастания человека.

В советское время воспитанников Духовных Школ забирали на службу в армию. После возвращения их из армии в адрес Семинарии всегда приходили похвальные листы с просьбой прислать еще таких ребят. Наши ребята понимали, что они должны подчинятся своему командиру—потому что таков принцип земной жизни. Везде младший должен слушать старшего. Наше православное мышление делает человека достойнейшим гражданином, хорошим воином, делает его полезным для общества.

Достоинство человека надо понимать с библейской точки зрения. Нам дан мир, чтобы хранить и возделывать его, поэтому необходимо сначала духовно возродиться и возвыситься, а потом уже властвовать. Если мы сами полны страстей, разных изъянов духовных, как же мы можем руководить и менять в этом мире что-то в лучшую сторону? Никак не можем. И вот принципиальная позиция наша в корне отличается от современной западной, где «я»—истина в последней инстанции: «я хочу, я так думаю…». Вот отсюда все проблемы наши. Начиная от личных и заканчивая общественными и политическими.

—Получается, что достоинство христианина состоит в том, чтобы падшую свободную волю подчинить Божественной, а в секуляризированном обществе падшая природа человека обожествляется?

—Совершенно верно.

—В богослужебных молитвах Православной Церкви верующий человек часто слышит о своем недостоинстве, падшей природе… Поэтому у некоторых христиан складывается мнение, что суть христианской жизни состоит в том, чтобы себя максимально унизить, растоптать. Таким образам, в самоунижении некоторые люди видят настоящее христианское достоинство. Правильный ли такой подход?

—Надо прежде всего знать—что стоит за этим самоунижением? Надо знать контекст. Если это—самоцель, то это неправильный подход, потому что человек—образ и подобие Божие. То, что нам Господь дал—это превышает все Его дарования тварному миру. Но, опять-таки, если это понимать в контексте сказанного мною—то есть если это самоунижение является ступенью на пути восхождения к Богу, средством борьбы со своим тщеславием, гордостью,—то это не самоцель, а только временное средство борьбы с этими страстями.

Господь вознес наше естество к Богу Отцу. Человек по высоте своего призвания превосходит все творения мира. Поэтому самоунижение может рассматриваться как только временное средство духовного возрастания. Когда это уместно? Один киевский князь, который захотел спастись, пришел в монастырь. А там, зная степень его гордости, недоумевали—что ему здесь делать? Он, ведь, князь. И решили избрать самый короткий путь: сломать его гордыню. Первое послушание князю—стоять у монастырских ворот и у всех просить прощения. Старцы увидели пагубную эту страсть и решили врачевать ее самым радикальным и самым эффективным способом. И что вы думаете? Вера в Бога, вера в вечную жизнь была настолько сильна в нем, что он согласился; он понимал, что это средство необходимо для спасения его души. Хотя внутри страсть кипела, и он как адские пытки воспринимал первые поклоны, но потом стало легче и легче… Дело дошло до того, что он ждал, пока кто-нибудь появится, чтобы сделать этому человеку поклон. Так его самоуничижение исчерпалось. Когда он искал, кому поклонится как образу Божию, там уже ничего от гордыни и тщеславия не осталось. Этот подвиг был исчерпан. Теперь уже можно было идти картошку чистить, пономарить, быть священником… Поэтому самоуничижение не является самоцелью, а является средством борьбы с той страстью, которая не дает нам быть Божьими людьми. Сила угодной Богу молитвы в смирении и сокрушении сердца. Даже в духовном делании сила молитвы заключается в смирении и сокрушении сердца. Потому что мы и в молитве можем сказать: «О, прими это как добродетель!». Господь даже в ангелах находит нечто стропотное (несовершенное). Даже в ангелах! А что уже говорить о нас, падших людях. Поэтому нужно говорить так: «Господи, я—твое творение, падшее, преступное, которое ежедневно совершает сотни грехов. Прими, Господи, мое сокрушение сердца, мое смирение…». Вот с такого положения в молитве Господь подымает. А подымает почему? Потому, что мы—в истине. Ты своей мыслью, в своей душе, опустился на свое исконное место, занял его; и Бог эту истину принимает. А когда мы отклоняемся в сторону—вот, я пощусь, я молюсь, я раздаю,—уже мы оказываемся в состоянии духовной лжи. А где ложь—там Бога нет. Поэтому пока мы осознаем свое истинное состояние, Бог нас принимает, милует, слышит, а лишь вышел из этого истинного состояния,—уже молитва не доходит. Потому что она является уже чем-то чужеродным, неприсущим и неугодным Богу.

—Владыка, в таком состоянии—когда человек считает себя самым грешным,—не может ли быть, что он решит так: раз я все равно грешник, то ничего страшного, если одним-двумя грехами будет больше. И человек легко разрешает себе грех…

—Это есть даже в нашей жизни церковной. Говорят человеку: «Пойди на исповедь», а он отвечает: «А чего идти, я все равно буду грешить. Какой смысл? А-а, я уже закоренелый грешник, и спасаться мне бесполезно». Это уже не норма, это—духовная аномалия, когда человек сидит в грехе и не хочет его оставлять. Это очень пагубное состояние души человека, вывих в его взглядах на жизнь. Не исключено, что грешник таким образом оправдывает свою привязанность к греху. Лжеименный разум может оправдывать, выдавать за норму все, что угодно. Жизнь во грехе устраивает такого человека, поэтому и с интеллектуальной точки зрения он оправдывает свои греховные поступки. Именно поэтому наш ум Святые Отцы называли лжеименным разумом. Т.е. он призван видеть истину, призван к ней стремится, но настолько опутан в духовном смысле страстям, что идет на поводу у порока, греха, который живет в душе. И оправдывает все свои грехи даже богословскими рассуждениями.

—Как провести грань, где человек не может не грешить, а где у него есть силы избавиться от греха?

—Грань-то провести просто… Христос пришел грешников спасти и покаяние действенно, если человек к этому греху не возвращается. Понятно, что каждый человек грешит, но не это имеется ввиду. Здесь имеются в виду серьезные, смертные грехи и греховные привязанности, когда человек уже не возвращается к ним. Нужно, чтобы человек возненавидел грех. Когда у него есть уже какое-то отторжение, внутренняя нерасположенность,—это уже хорошо, душа приходит в состояние духовного здравия. Как старец Силуан говорил: «Держи ум во аде и не отчаивайся». И видящий свои грехи—здесь мы выходим на еще одну духовную проблему,—выше воскрешающего мертвых. Это очень емкое, глубокое выражение. Мы своих грехов не видим, потому что находимся в таком состоянии духовного ослепления, когда не видим своих грехов. Если бы мы видели их, мы бы пришли в ужас. Святые оплакивали свои грехи. К авве Исаие пришли братия, увидели, как он плачет, и спрашивают: «Авва, о чем ты плачешь?»—«О грехах своих плачу».—«Какие у тебя грехи?»—«О, братия, если бы было еще три таких человека, как я, то и тогда наших усилий не хватило бы, чтобы оплакать все мои грехи».

Парадокс: обычные, грешные люди не плачут о грехах, а святые плачут. Монахи, пришедшие к святому, не плакали о грехах, а он плакал. Почему так? Очень просто: бывает, что солнечный луч проникает в комнату, и тогда мы видим даже пыль в воздухе. А когда света нет, то и грязи на полу не видно. Значит, зрение духовное у аввы Исаии настолько очистилось, что он видел пылинки грехов в своих чувствах. А у братьев, которые пришли к старцу, не было этой благодати. И у нас душа еще без этого солнышка.

—Владыка, какие качества для человека наиболее естественны, а какие лишают его человечности?

—Мне кажется, что, прежде всего, это три христианские добродетели: вера, надежда и любовь.Всякий путь возрождения личности начинается с веры в Бога. Когда человек знает, что есть Высшее Существо, Которое все видит и все знает, он невольно строит свою жизнь, исходя из того, что есть высший Судия и Мздовоздаятель. Это становится уже частью психологии человека: он стоит перед Богом и не может допустить греха, о котором обязательно узнает Бог. Верующий человек носит в себе задатки развития человечности, милосердия, самых положительных качеств человека. Достоевский сказал: «Если Бога нет—все дозволено». В этом случае психология, развитие человека как личности будет весьма ущербно. Никакая идея, никакие ценности культурные, социальные, нравственные не могут быть основой для этого развития, не помогут стать человеком. Можно увидеть это на примере нашего поколения: после семидесятилетия атеизма мы дошли до морального кризиса общества. Об этом свидетельствует статистика. В начале XX века были приведены данные по одной из губерний России—отношение человека к себе, к семье и к обществу. Так вот, в начале XX века по этой губернии было только одно преступление в год, один развод, суицидов не было вообще. Это статистика потрясающая! Сейчас эти показатели выросли в тысячи раз. Преступлений—тысячи в год, разводов столько, что социологи говорят о разрушении института семьи. А суицидов—это уже мор. ВОЗ говорит, что Россия уже в два раза превысила допустимые нормы по суициду. Историки-аналитики говорят о социальном взрыве (т.е. не развитие какого-то негативного процесса, а настоящий взрыв, который произошел по какой-то причине социальной). А причина—потеря веры. Тогда, в начале XX века, атеистов было немного. Люди боялись совершить преступление; они знали, что есть Бог, Высший Судия. Таким образом первая добродетель—это вера в то, что есть Бог, Высший Судия и Мздовоздаятель. Знание того, что за каждый поступок человек получит мздовоздаяние. Это серьезный сдерживающий фактор. А потом идет уже развитие христианских качеств и вершина их—любовь. Любовь—это венец всего, венец совершенства. Если бы только люди в какой-то мере шли по этому пути развития своих способностей и этих христианских добродетелей, то мы бы уже на земле жили как в Царствии Божием. В Москве я помню одного старца, который по дряхлости уже не мог служить. Он жил в своей небольшой квартирке, и его духовные чада рассказывали, что он не мог приступить к пище один. Он сидел, смотрел, кого же ему Бог пошлет. И как только к нему кто-то приходил, он говорил: «Садись, давай покушаем». У него была жажда поделиться пищей с кем-то. Мы очень много теряем, все общество в целом, потому что не идем путем Христовым: мы не знаем ни веры, ни надежды, ни любви. Поэтому, вот эта утрата христианских ценностей низводит на наши же головы все проблемы, которые уже являются иногда даже критическими и даже трагическими. Происходит процесс расчеловечивания личности.

—Мы говорим, что Бог—Мздовоздаятель. Можно ли сказать, что есть перед Богом более или менее достойные люди, или же перед Богом все равны?

—Господь любит всех, конечно; Он любит и самого последнего грешника, потому что это Его творение. Господь сказал, что «в доме Отца Моего обители многи суть». Разделение будет обязательно и это разделение будет определяться земной жизнью людей. Кто-то возлюбил Бога так, что жизнь за Него отдал. В начале Чеченской кампании был такой случай. Двух священников из Отдела внешних церковных связей захватили. Один из них очень хотел жить, и Господь устроил так, что он выжил. А второй говорит: «Какая честь за Христа пострадать в наше время!»—и его расстреляли. Наверное, у него была большая любовь ко Господу. И Господь его забрал. А второй меньше любил. В плане награды—по адекватности ответа на любовь Божию—к человеку будет и участие в будущем блаженстве. Кто больше возлюбил, тот больше будет и в блаженстве. Эта дистанция сохранится и в будущем веке. Но то, как Господь устроит, нам, конечно, не известно. И как раз из того, что «обители многие» можно предположить—они различны и по состоянию блаженства.

А о том, что Господь нас всех любит, говорит притча о работниках в винограднике. Кто больше трудился, кто меньше—а награда по любви была одинаковая: последнему дал столько же, сколько и первому. Наверное, в спасении участие будет одно, а в плане приближения к Богу, наверное, тоже разное, но это уже тайна будущего века, о которой нам лучше сейчас не говорить.

—Владыка, а что значит потерять свое христианское достоинство?

—Потерять достоинство христианина, это значит жить во грехе. Чтобы не отвлекаться на экскурсы богословского плана, скажу самое основное, принципиальное. Если ты живешь в Боге, значит сохраняешь свое достоинство. Если ты отклоняешься от этих Богоданных норм, значит теряешь свое достоинство и сливаешься с миром, который лежит во зле и грехе. Как только начал погружаться в эту глубину зол, так считай, что по мере погружения теряешь свое достоинство. Первая язва—это мода. Уже мода и в духовное сословие проникла. Есть случаи, когда женщины из священнических семей в брюках ходят. Это очень печальное явление. Нарушение заповеди Божией об одежде. Уже и медицина говорит, что брюки женскому полу противопоказаны. Они ограничивают развития женского организма, они уродуют женщину. Даже в советское время говорили, что мода—это красиво, удобно и практично. А сейчас мода сатанинская. Она не практична, а вредоносна, и красоты никакой нет. Модно—это то, что эстетично, практично и не аморально. А сейчас дефилируют по городам и селам в летнее время полуобнаженные люди в нижнем белье. И все это считается нормой. Даже в храмы приходят в непристойном виде. Мы должны вести борьбу с этим. Смиряться ни в коем случае нельзя, потому что мы просто делаемся изменниками своей веры. Современный мир преступает все эстетические и моральные нормы. И если Церковь молчит, значит мы даем молчаливое согласие. Поэтому каждый раз, когда ко мне подходят женщины в брюках на помазание елеем, я говорю: «В храм в брюках не ходят! Иди с Богом…». А она: «Да, батюшка, простите». Мы обязаны указать людям на их ошибки и заблуждения.

—Владыка, как Вы считаете, почему некоторые люди обладают обостренным чувством собственного достоинства и допустимы ли для христианина желания удовлетворить оскорбленное чувство своего достоинства?

—Конечно, нет. Потому что в нем живет страсть гордыни, себялюбие. Эти явления все из одной обоймы. Тут и рассматривать нечего. Христос сказал: «Научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем». А там, где амбиции, там, где «я хочу», «я сказал»,—это уже падший человек. И спокойно себе живет, развивается эта погибель в нашей душе, расцветает ветхий человек. А вот духовный человек, обновленный в таинстве Крещения, умирает. Как говорил один профессор Духовной Академии, душа у нас как заморыш. Т.е. духовное и святое постепенно сужается, поглощается, постепенно изгоняется из нашей души, остается только хлам греха, беззаконий ветхого человека. И вот этот мир живет сейчас полностью в страстях своих, по принципам сектантским. О чем они говорят? Что мы уже спасены, за нас Христос распялся; только ешь, пей и жди, когда на тот свет пойдешь. Это в корне ошибочное представление. Нам дан земной путь для восстановления в себе нового человека: для развития, для восхождения по этим ступеням. Вот и название вашего журнала—«Ступени»—соответствует этому назначению человека. «Путь восхождения души»—без этого ничего хорошего в жизни быть может. Господь сказал: «Если вы не собираете со Мной, то вы расточаете». Если сесть на 10-ую ступеньку восхождения и сказать: «Хватит мне, я больше не пойду»—это ошибка. Долго не усидишь, потому что скоро тебя стащят на самую нижнюю ступень, а потом и в преисподнюю. А карабкаться потихоньку вперед, по сантиметру, мы должны постоянно. Остановки быть не может—или вверх, или вниз.

—Мы сейчас как раз упомянули Чечню. На войне может случиться следующее. Разведчик, обладающий секретными документами, попадает в засаду. Он знает, что если попадет в плен, то документы достанутся врагам, и пострадают его товарищи. Чтобы избежать этого, он подрывает себя, т.е. фактически совершает самоубийство. Как вы считаете, Владыка, приемлем ли такой шаг?

—Конечно. По этому поводу можно вспомнить житие одной из мучениц. Когда пришли воины, желавшие над ней надругаться, она сбросилась с башни и погибла. И она почитается как мученица. Она не хотела, чтобы эти грубые воины осквернили ее тело. Таким образом, на первый план выходит именно мотивация поступка. В приведенном примере мученица сбросилась с башни ради святости своего тела.

—Может ли христианин пойти на попрание своего христианского достоинства из любви к ближнему, рискуя душевным здоровьем? Пример такого поведения дал Достоевский: Сонечка Мармеладова из романа «Преступление и наказание» для того, чтобы прокормить свою семью, стала блудницей. Возможно ли такое поведение для христианина?

—Я думаю, здесь дело в том, что человек просто не был христианином до конца. У Бога нет проблем нерешаемых. Сама постановка вопроса—принципиально ошибочна. Если мы говорим о Боге, о христианстве, о долге, то никогда долг христианский, призвание христианина в своем идеале и конкретный поступок в Боге не могут противостоять друг другу. Они одно целое. Там, где есть грех, нельзя поступаться христианской жизнью и христианскими идеалами. Я приведу пример—самый близкий. Сонечка так поступила, потому что у нее было мало веры, или просто потому, что она была плохо воспитана. Поэтому она стала выход искать не в Боге, а в грехе. В нашем городе был такой случай. Одно из предприятий несколько лет назад попало в трудное финансовое положение. Директор, человек верующий, не знал, что делать. Зарплату платить нечем, предприятие—банкрот. Что делать? Он идет к преподобной Ефросинии (сам рассказывал), падает на колени и говорит: «Матушка! Ты пойми, за мной 200 человек, предприятие, что мне делать? Помоги мне!». И что вы думаете? Проходит время, и ему чудом посылается помощь. Он обошел все инстанции, ему все отказали. И он уже уходил с поникшей головой, когда к нему подошел знакомый и спросил: «Ты чего здесь ходишь?». Узнав ситуацию, он сказал: «Сколько тебе надо?». Знакомый дал ему нужную сумму, и сейчас предприятие в числе процветающих. Разрешение проблем нужно искать у Бога. Нет хлеба, нет еды… но я вам расскажу случай из жизни близкого человека. Были послевоенные годы. Приехали родственники, пришли в дом, а там осталось только килограмм муки и стакан какого-то джема. Старушка и дочь. Старушка говорит: «Давай их накормим». А дочь: «Как, мама? Что мы будем завтра есть?». Старушка: «Накрывай—люди с дороги». Они отдали последнее. На следующий день стук в дверь—приехали от сына, привезли мешок муки, 10 литров масла подсолнечного, сало и т.д. Господь возместил килограмм муки сторицей. Все зависит от того, насколько искренна наша молитва, насколько глубока наша вера. Если бы была вера с зерно горчичное, то горы бы переставляли. Поэтому, всевозможные коллизии призрачны. Они появляются тогда, когда у нас не хватает веры, силы молитвы для того, чтобы превозмочь какое-либо искушение, препятствие. Отступаться от принципов христианской морали нельзя. Бог—везде, все видит, все знает. Только Он может нас испытывать.

—Владыка, мы знаем, что основой духовной жизни является смирение. Может ли христианин, исходя из этого, отстаивать свое достоинство? Может ли он при этом доходить до применения силы? В каких случаях он должен смириться, а в каких может постоять за себя?

—Это трудный вопрос. В нашей жизни всякое может быть. Но посмотрим на Господа. Когда Его схватили воины, Он сказал, что мог бы на защиту себе призвать 10 легионов ангелов, но не сделал этого. Он не ответил ни на одну пощечину. Он смирился до смерти крестной. Это самый высокий пример для нас. Мы должны молиться Господу, чтобы он вразумил нас в каждом конкретном случае.

—Но апостол Павел ведь воспользовался правами римского гражданина, когда его арестовали…

—Это же совершенно другой план. Я так понимаю, что мы говорили в плане использования физической силы. Вы говорите о другом. Те права, которые нам даны, мы должны отстаивать и использовать те возможности, с помощью которых мы можем постоять за себя, за ближнего и т.д. Это все похвально, но в рамках, опять таки, заповедей Божиих. Господь дал апостолу Павлу гражданство, и он им пользовался. Он говорит об этом гражданстве: «Ты его купил, а я в нем родился». Он требовал суда у кесаря. За этим стояла благая цель. Он делал это ради проповеди, ради правды Божией. Он требовал то, что ему положено. Это совсем другой аспект.

—А если нужно заступиться за ближнего?

—Нужно попытаться зло пресечь, остановить. Не наносить ответный удар, а хотя бы пресечь это зло, заступившись за ближнего. Расскажу о случае из жизни схимонахини Варвары. Однажды она приехала ко мне в Академию, и я провожал ее. И вот на платформе—трое пьяных. Они начали мутузить друг друга. Она как подскакивает: «Вы что это делаете?». А я думаю: «Если эта пьянь ее кулаком заденет, от нее же ничего не останется». А они остановились. Поворчали, и ушли. Хрупкая женщина накричала, и они оторопели. Схимонахине Варваре не были безразличны даже животные. Собаки грызутся, а она бросается их разнимать. Ей говорят: «Да что же ты делаешь? Они же тебя в клочья разорвут!». А она разнимает их.

—Владыка, можно еще вспомнить случай, вызвавший в обществе большой резонанс: когда трое православных фактически разгромили выставку «Осторожно: религия!». Каково Ваше отношение к этому событию?

—А как поступил Николай Чудотворец? Он же заушил Ария! Тяжело, конечно, делать из этого выводы, определенные положения. Нельзя всю жизнь подогнать под шаблоны. Главное—внутреннее побуждение. Святитель Николай сделал это не из ненависти к Арию, а потому что воспылал ревностью, слыша богохульства, и не мог сдержаться. Господь оправдал его—у него была святая ревность. Ребята, разгромившие выставку, сделали это ради Бога, из-за ревности о славе Божией. Господь знает сердца и намерения и здесь—Его суд. Но выводить закон из этого нельзя, так как можем погрешить. Мы скажем, что это нормально, и люди сделают вывод: значит, нужно все крушить и ломать. Вводить такое поведение в ранг закона и правило нельзя. Сам Господь действует в каждом человек—«вся во всех»—как Ему угодно. Есть определенные правила поведения, а есть случаи, когда надо положиться на волю Божию.

—В разные эпохи существовало различное понимание человеческого достоинства. Как Вы считаете, Владыка, изменялся ли христианский взгляд на человеческое достоинство с течением времени?

—Никогда. «Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). Ведь Евангелие, данное еще апостолам, будет нашей первой книгой до конца времен.

—У людей разных вероисповеданий соответственно разное понимание человеческого достоинства. Как в этом смысле общаться с ними, чтобы никого не обидеть?

—Есть два плана: человеческий и религиозный. В плане религии мы должны дорожить каждой йотой в нашем законе. Когда мы говорим об истинах догматических, истинах нравственных, основанных на этих догматах, то никакого компромисса, никаких уступок, потаканий быть не может. Наша вера называется «ортодоксия», т.е. правая вера в Бога, и на этих позициях мы должны строить все свои отношения в плане религиозном. Но есть и человеческий план. Мы не можем видеть в иноверце врага или преступника. Преподобный Феодосий Киево-Печерский говорит: «Аще увидишь кого в беде, сарацина ли, язычника, иудея, каждому помоги, и если возможно, от беды избавь». О том же говорит и притча о милосердном самарянине. Каждый человек—наш ближний. Но если нам скажут: «Бог–Один, приходите к нам молиться», мы должны ответить: «Извините, Бог—Один, истина—одна, и вера истинная—одна». А так я последнее могу тебе отдать; не как последователю ислама, или протестанту, а просто как человеку.

—Позвольте, Владыка, теперь коснуться темы о пастырстве. Как пастырю не нарушить достоинство человека в своем духовном руководстве?

—Очень просто. Пастырь ведь муж ученый; человек, которого Церковь учила годы Закону Божию, учила по нему жить и других учить этому закону. Он проповедник слова Божия словом и жизнью. Никакого ущемления достоинства человека, который к нам обращается, быть не может, если мы поступаем в рамках норм, данных нам Господом. Если нас и могут обвинить в том, что мы нарушаем достоинство человека, то только с точки зрения падшего разума. Эти обвиняющие считают свое падение нормой, и пытаются нас низвести на уровень этого падения, чтобы мы его воспринимали как норму. Это очень опасно. «Почему вы не позволяете это, не позволяете то?». Потому что ты—падший и живешь по падшему, и хочешь еще, чтобы и Церковь подстроилась под падшего человека. А этого не должно быть, и не будет. Если Церковь начнет подстраиваться под прихоти падшего человека, то Церковь станет уже не Церковью, а изменницей Богу и всему божественному установлению. Церковь—это соль. Господь сказал: «Вы соль земли». Если мы будем действовать с этой точки зрения, то никогда не нарушим достоинство человека—настоящее, Божественное достоинство.

 Беседовали
Дмитрий Дудкин,
студент 3-го курса МинДС
и Алексей Резанович,
студент 2-го курса МинДС