Следующие записи нашему журналу любезно предоставил архидиакон Стефан (Пучков). Отец Стефан размышляет о священническом служении (и о всем, что сопряжено с этим), исходя из своего долгого личного опыта. Многие заметки отца Стефана полны искрометного юмора, коим отличаются действительно серьезные и мудрые люди.

Кое-что о вокале

При просмотре видеозаписи праздничного богослужения, которое сопровождалось пением мощного хора и отменным вокалированием священнослужителей, я не мог отделаться от мысли, что находящимися в храме богослужение воспринимается преимущественно (если не полностью) на эстетическом уровне. Скажем, вряд ли апостол Павел был доволен, если бы чтение его Послания в христианской общине совершалось как здесь—по всем правилам бельканто, с раздуванием щек, выпучиванием глаз и выворачиванием наизнанку губ. Такое исполнение может усладить слух, но текст понятным не сделает.

«Ну, а что ты думаешь?—иронично сказал мне о. И.—Ведь опера тоже воспринимается чисто эстетически: текст зачастую бывает непонятен, тем более что и поётся нередко на чужом языке, а зритель всё равно доволен». При этом мне вспомнилось, что именитый автор одной популярной книжицы о классической музыке буквально так и говорил, что оперные либретто обычно чрезвычайно глупы и, в отличие от мастерства композитора и исполнителей, ни в малейшей степени не могут служить к достоинству произведения. Но ведь с «либретто» нашего богослужения всё обстоит ровно наоборот! И что же, мы сознательно низводим его до уровня оперы?

Бедная, бедная золотая серединка, как тебя найти и пристроить к делу…

И ещё я подумал, что при такой постановке дела спор о том, как лучше читать за службой Апостол и Евангелие—лицом или затылком к народу, не может быть решен в пользу какого бы то ни было варианта. Всё равно ничего не понятно, а перекошенное, багровое от натуги лицо солирующего диакона, пожалуй, действительно от людей лучше отвернуть.

Кое-что об обуви

Кажется, ещё в книге «О должностях пресвитеров приходских» (1776) запрещалось священникам служить в лаптях. Всегда вспоминаю об этом, когда вижу священнослужителей в нелепой обуви.

Ну, ведь видно же невооруженным глазом, как нелепо выглядят из под черной рясы бежевые сандалики! Кажется, всем видно, кроме того, на ком они надеты…

То же касается и модных ботинок с острыми носками, по-клоунски загнутыми вверх, или напротив, тупо обрезанными носками квадратными.

А тут вообще кадр попался: в рясе, в «казАках» (ненавижу это слово, обозначающее western style boots, но другого русского названия не знаю) со скошенными каблуками и металлическими накладками, и сделанной в том же «ковбойском» стиле барсеткой. Фиглярство какое-то..

Кое-что о чтении

«Почему-то» то, что читать нужно, а не хочется, читать гораздо сложнее. Надо напоминать себе, стыдить себя, принуждать себя, охо-хо… Собственная лень плюс, не сомневаюсь, слипающая глаза или находящая другие заботы «помощь» из-за левого плеча. Такое чтение—это, действительно, труд. Но есть ли от него какая-то польза, если из прочитанных сотен страниц в голове, видимо, удерживается лишь несколько примечательных фактов или мыслей, не более? Если попытка устно поделиться чем-то из прочитанного наталкивается на непроходимую стену собственного косноязычия? Если все попытки выстроить стройную систему духовного чтения всё равно разбиваются о появляющиеся книжные новинки, что отодвигают нужные книги на вызывающую уныние дистанцию?

Ну и ладно. Зато это не самое плохое времяпровождение—как для себя, так и для других. Зато через это приобретается определенный образ и направление мышления, так что происходящее оценивается с точки зрения, в немалой степени сформированной именно кругом чтения, лишь бы круг этот состоял из авторов правильных и праведных. Зато из глубин памяти всё равно всплывет что-то прочитанно-забытое, что понадобилось именно в этот момент. Наконец, как не вспомнить слова священнической присяги (дореволюционной, в современном тексте их нет): «…обязуюсь в свободное от служб время заниматься чтением Слова Божия, творений Святых Отцев… для постоянного напоминания о принятом мною высоком звании, чтобы возгревать в себе дар благодати священства…» Но разве не высоко само звание христианина, и только ли в священстве получаем мы благодать, а не во всех церковных таинствах, будь то Крещение или Причастие?

И ещё: кто-то заповедал, кажется, своему сыну: всю свою жизнь много читай, ещё больше—размышляй о прочитанном. Это, мне кажется, очень достойная заповедь.

Кое-что о романах

У Кучерской новая книга вышла, которую я не читал и читать, видимо, не буду. Там, говорят, роман про иеромонаха, скучающего на приходе. Он влюбляется в двух прихожанок, пьёт и жалуется им на жизнь. Я не говорю, что такое невозможно, но это, мягко говоря, сильно нетипично.

Обычно бывает наоборот—2 прихожанки (а то и больше) влюбляются в батюшку, соперничают друг с другом, хотя он не даёт им никакого повода, и т. п. Это не смешно, это очень сложная ситуация для священника, особенно если он молод и неопытен. Вообще нужен большой такт и умение, чтобы удержать женщин на дистанции от себя и в близости к Чаше, а женщин влюбленных—особенно.

Практически каждый священнослужитель (особенно если он ещё не стар и особенно если он монашествующий) хотя бы раз, да сталкивается с ситуацией, когда в него влюбляются прихожанки или даже просто сторонние для прихода женщины. Влюбляются, буквально осаждают своим вниманием, пишут любовные письма и записки и т. д.

Хорошо, если духовник или старшая братия заранее предупредили о возможности такой ситуации молодого священника (а лучше—ещё до принятия им священства), и он оказался предупреждён-вооружён. Горе тому, кто воспринимает это иначе, чем искушение.

Кое-что о Чапаеве

Есть вопросы церковного учения, которые, при всей своей важности, мне чрезвычайно неинтересны, и перспектива их обсуждения лишь приводит меня в уныние. Когда спрашивают моё мнение, например, по известной теме «преложения и пресуществления Даров», я тоскливо мычу что-то невразумительное и перевожу разговор в другую плоскость, а сам вспоминаю Василь Иваныча, который на хитрый фурмановский вопрос: «А ты за какой Интернационал, ведь их несколько?» быстро нашёлся: «А Ленин за какой? За третий? Вот и я за третий».

Кое-что о мире

Сегодня историю рассказали. Вот, буквально:

«На день города служили молебен на центральной улице, приехало много духовенства, а Владыка привёз своих гостей—несколько священников из Америки. Соответственно, некоторые возгласы произносились ими на английском. И вот диакон произносит ектенью, и Владыка благословляет одного из наших (местных) священников возгласить «Мир всем». А батюшка решил показать своё знание иностранного языка и сказал: «ПИС всем». Как закончили молебен, никто не помнил».

Кое-что об «Острове»

Вот бывает, что посмотришь вечерком какое-нибудь кино (возможно, и очень хорошее), а после этого надо ещё на молитвенное правило идти. Но сразу такой переход практически невозможен: надо сделать какой-то перерыв (хотя бы и небольшой), поменять настрой. Что-то почитать соответствующее или просто посидеть в тишине.

А после этого фильма не только сразу можно, но и хочется молиться. Для большинства из тех, кто «Остров» посмотрел и ещё посмотрит, этот критерий будет совершенно непонятен, а для меня—очень показателен и важен.

Кое-что о любви

Давно уже задумывался над тем, что когда священник обращается в храме лицом к стоящей перед ним пастве, то вполне отчетливо должен себе представлять, что вернись, скажем, лихолетье 20-х годов, некоторые из принимающих сейчас его благословение совершенно спокойно поведут его расстреливать на задний двор или за овраг, многие охотно поделят между собой его имущество, большинство из причащающихся с ним из одной Чаши вполне спокойно позволят всему этому произойти, и практически все, слушающие сейчас его проповедь, будут гонять со двора его голодных сирот, потому что «самим жрать нечего». Причём, все это совершенно не зависит (или зависит крайне мало) от личных свойств самого пастыря—плох он или хорош. Таковы люди. И их (нас, чего там греха таить; не «их», а «нас») надо любить. Всех.

Солдат и христианин

Солдат может быть сыт, обучен, экипирован. Он может молодцевато выглядеть в строю, прекрасно знать войсковой устав, отлично поражать мишени из всех видов оружия, быть сильным и выносливым, отличаться грамотностью и высокой сознательностью. Но узнаешь, каков он на самом деле, только в бою. Только когда после изматывающего многодневного перехода и сна на голой земле он схватится врукопашную с сильным и страшным врагом. Только когда перед ним станет выбор спасения своей жизни или жизни боевого товарища. Только тогда, и не раньше.

Христианин может хорошо знать учение Церкви и выстаивать долгие богослужения, может соблюдать посты и регулярно исповедоваться и причащаться, вести проповедь в миру и щедро уделять от своего прибытка на нужды Церкви и бедных. Но каков он на самом деле, узнать можно лишь тогда, когда его настигнут бедствия. Когда он, подобно Иову, потеряет весь свой достаток и здоровье, лишится семьи, и крова, и друзей. Хотим ли мы узнать страшную правду о себе или страстно желаем, чтобы даже самые малые неприятности миновали нас? Трепещут ли наши сердца в предвкушении грядущих испытаний, как у рвущегося в бой солдата? Он защищает свою порабощаемую захватчиками Родину, мы защищаем свою заплывающую жирком благополучия душу. И душа эта, любая из наших душ, стоит дороже всего мира (Мф. 16:26), так что нам есть, за что сражаться. А есть ли желание?

 Источник: www.anchoret-lander.livejournal.com