Кандидат во священство до принятия духовного сана должен сделать выбор между монашеством и браком. 99 % православного духовенства—семейные люди. Мы знакомим наших читателей с малой Церковью протодиакона Максима Логвинова, который служит в Петро-Павловском соборе города Минска.

Говорят, если надо, то Господь сведет двух людей с разных концов планеты. Что-то похожее получилось и у отца Максима с его матушкой. Будущий протодиакон Максим родился в г. Новосибирске, в Петербургскую Духовную Семинарию (тогда она еще называлась Ленинградской) поехал учиться из Костромы, где и нашел свою вторую половинку.

В Питерскую Регентскую школу Наташа поступала совсем юной, и это было больше благословение отца, чем ее собственное желание. Тогда она еще не задумывалась о каком-то замужестве. Просто очень привлекала идея учиться подальше от родителей, да еще жить в общежитии.

При выборе своей будущей спутницы жизни каждый должен быть очень осторожен и внимателен, а семинарист—вдвойне. Но отец Максим абсолютно не думал тогда о служении Матери-Церкви в священном сане, и к своей будущей жене у него не было каких-то строгих требований. Даже так получилось, что его по недоразумению отчислили из Семинарии, и он потом, уже будучи диаконом, доучивался заочно.

Наташа очень переживала, что Максима отчислили из Семинарии. Дело в том, что ее отец закончил в Петербурге Семинарию и Академию, а тут такой моральный удар. «Наверное, это была очередная проверка»,—вспоминает она.

Первым начал проявлять инициативу Максим, но сразу успехов не наблюдалось.

О. Максим: Я увидел Наташу, и мне захотелось познакомиться.

Матушка: Сразу я показала «от ворот поворот»…

О. Максим: Ну, а потом как-то само собой все наладилось…

Матушка: Хорошо молился, наверное…

О. Максим: У меня лично не было никакого идеала до свадьбы. Я не грезил, какой у меня будет семья. Я вообще не думал, что надо жениться. Все зависело от этой вот личности (улыбнувшись, показал на матушку).

— Но, Вы же учились в Семинарии и знали, что нужно быть женатым, чтобы служить в сане?

О. Максим: Вообще, я не думал о сане. Когда меня отчислили, то я пытался восстановиться, но не получилось. Мне захотелось поехать в Минск, в полную неизвестность, не зная, как там все сложится, и как все выйдет. Наташин папа сказал: «Ну, тебе же нужны басы; пусть приезжает». Потом вдруг Владыка Александр приглашает Владыку Артемия в гости в Кострому, а он, в свою очередь, пригласил своего друга—отца Георгия. И в Костроме наши родители познакомились.

Для моего будущего тестя отчисление меня из Семинарии было, как огромное пятно. Он очень серьезно относится к таким вещам, как отчисление.

Матушка: Просто, он сам был помощником Инспектора в Жировичах…

О. Максим: И был уверен, что отчислить могут только отъявленного хулигана. Когда же отец Георгий пообщался с моими родителями, то через 2 недели я услышал вопрос: «Ну, когда у вас свадьба?» Т. е. общение с моими родителями помогло увидеть меня немножко с другой стороны.

Матушка: Отец Максим мне даже предложение не успел сделать.

О. Максим: Отца Максима тогда еще не существовало… (все засмеялись)

— А свадьба у вас прошла как-то особенно? Делали ее пышной?

О. Максим: О, да… Это было вообще такое шоу… Владыка Александр проводил это торжество. Любезно предоставил помещение пансионата, который отдали Церкви, а епархия его подняла. День был такой яркий, солнечный. А расписывались мы на блаженную Ксению. Когда я учился (пока меня еще не выгнали), мы постоянно ездили к блаженной.

Матушка: У меня по средам была форточка…

О. Максим: А я всегда прогуливал. А венчались мы уже на следующий день. Повенчал нас Владыка Александр, были и наши отцы.

— Сейчас бытует такое мнение, что жениться можно лишь после того, как уже состоялся в жизни. Но для семинаристов так поступить очень сложно, потому что рукополагают только после вступления в брак.

О. Максим: Чисто по-человечески, эти рассуждения правильные. Потому что семья, как данность, у нас убитая. А семья подразумевает не только мужа и жену, а еще и родителей с одной и с другой стороны, и тесную связь, и преемственность поколений и т. д.

— Вы хотите сказать, что новоиспеченная пара не должна обособляться?

О. Максим: Нет, она должна обособляться. Мы хоть и жили с родителями, и отношения были очень хорошими, но «бытовуха», на самом деле, заела.

Матушка: Но, в то же время, это было очень хорошим уроком для нас. Если молодая семья по глупости может позволить себе в отношениях какое-то грубое слово, какое-то действие неосторожное, то мы этого не могли сделать, потому что знали, что за нами наблюдают. Мы могли и поссориться, но потом сразу приходилось мириться, потому что рядом были мои родители, мои братья. Нам это помогало. В каждом случае, конечно, по-разному, но у нас именно так было.

— Большинство людей думают, что сначала нужно приобрести свое жилье, заработать много денег—и только потом уже можно думать о свадьбе.

О. Максим: Лично для меня, это, вообще, наизнанку вывернутый вопрос. Меня вовсе не беспокоило такое понятие, как «семья», а волновала только конкретная девушка—и все. А будет семья вместе жить или отдельно, меня эти вопросы вообще не интересовали.

— Т. е. у вас была уверенность, что все это происходит по Промыслу Божьему, и никакого опасения не было?

О. Максим: Нет, я ничего не боялся. Был уверен, что прорвемся.

— А после свадьбы Владыка Александр сказал, что надо рукополагаться?

О. Максим: Владыка Александр ничего не сказал. Мы там только повенчались. Затем мы поехали в такое импровизированное свадебное путешествие в Питер, после которого приехали в Минск. И потом мне вдруг говорят: «Нам нужен диакон. Подписывай тут (какую-то) бумагу». Меня даже немного покоробило, что мне сказали: «Пиши прошение, что «я прошу рукоположить меня»…». Но, на самом деле, я никого не просил, но подумал, что раз я уже так нужен, то…

Матушка: Опять—конкретное действие Промысла Божьего.

— То есть Вы вовсе не предполагали, что будете дьяконом?

О. Максим: Нет. Меня вполне устраивало то, что я пел в хоре. Потом меня поставили псаломщиком и уставщиком.

— Матушка, скажите, а как Вы восприняли рукоположение Вашего супруга?

Матушка: Помню, что это было так волнительно…

О. Максим: Рукополагали меня в Великую Субботу, и первая моя литургия была на Пасху.

Матушка: Я даже сейчас вспоминаю, и думаю: а с кем же были мои дети,—а потом осознаю, что детей тогда еще не было.

— Давайте поговорим о ваших детях. Вы их как-то планировали (например, сколько их должно быть у вас)?

О. Максим: Планировать мы ничего не планировали. Наши дети—это плоды нашей любви.

Матушка: Мы только обсуждали, что если родиться первая девочка, то назовем ее Танечкой.

О. Максим: Так и получилось, а потом—и Ванечка, и Сашенька, и Настенька.

— Некоторые верующие при воспитании своих детей очень переживают о негативном влиянии на них общества. Поэтому, не хотят отдавать своих чад в обыкновенный детский сад, а только в православный.

О. Максим: Наш Сашка тоже ходит в православный детский сад. Но я не считаю, что детей надо изолировать от общества, потому что потом они все равно с ним столкнутся. Что касается непосредственно православного детского сада, то важно, чтобы там с детьми работали специалисты. Пусть они будут даже неверующими, но это лучше, чем верующие, но никакие.

Вот у моих детей такие же интересы, как и у меня. Но я был бы очень рад, если бы кто-то из моих детей захотел заниматься, например, бальными танцами—это тоже хорошо. Я считаю, что обязательно должно быть физическое развитие, языки, обязательно музыка, чтобы они были развиты всесторонне.

— В современных семьях так бывает, что родители идут на поводу у своих детей.

Матушка: Это еще зависит от того, сколько у таких родителей детей. Если один—то это понятно, даже если два—то такое тоже может быть.

О. Максим: У нас есть знакомые, которые не могут даже придти к нам в гости, потому что их дети боятся шума. Они к нам приходят, а у нас тут дети бегают, орут. Это все—от большой любви, но не хватает, конечно, понимания.

Матушка: Вообще, дети кроме своих папы и мамы должны знать, что есть и другие люди.

— А еще бывает, что мужья начинают ревновать жен к детям.

Матушка: Во многом, это зависит от женщин. Бывают, конечно, мужчины с более высокой чувствительностью. Тем не менее, мне кажется, что эту ситуацию можно разрулить, чтобы достаточно внимания уделялось детям и про мужа не забывалось.

— Вы что, таким образом наказываете своих детей?

О. Максим: Вообще, это страшно, когда детям все навязывают. Понятно, что дети должны быть в послушании у родителей, которые для них должны являться авторитетом. Но потом это у них проходит (особенно, в подростковом возрасте).

У меня самого все получилось очень естественно. Я знал, что Бог есть, в этом никогда не сомневался. Мой папа затащил меня иподиаконствовать. Сознание этого ко мне пришло намного позже. Это, можно сказать, было обращение или рождение свыше.

У наших детей тоже нет сомнений ни про Бога, ни про что другое. Они ходят с нами в храм. Про Сашку нельзя, правда, сказать, что с удовольствием. Для него это просто данность—ходит и все.

В воскресную школу не все ходят, и мы никогда не заставляем. Это самое печальное, когда детей просто насильно приводят туда. Все это доходит до того, что детей так водят и причащаться. Вот его покрестили—ведут причащать. Когда ребенку исполняется 7 лет, он уже ходит на исповедь. И дальше он переходит в разряд тех, которые ходят 2 раза в год, и родителей это не сильно волнует. А ведь нужно наоборот— чтобы ребенка не отрывать от верующей семьи; покрестить, чтобы он в был к контексте семьи как малой Церкви. Так и в воскресной школе получается. Родители его привели, а он сам не хочет, потому что дома этим не интересуются, разговоров об этом нет. А если есть, то (как правило) на уровне юбочек, платочков.

— А вы приучаете своих детей к пономарству и церковному пению?

О. Максим: У нас Ванечка очень любит пономарить. Он у нас, вообще, в этом плане самый тонкий. Любит задавать вопросы на уровне блаженного Августина. Например: можно ли за бесов молиться?

Матушка: Как-то подходит он ко мне и спрашивает: «Мама, если я буду за бесов молиться, то, Господь же всех любит, Он помилует и их, Он же добрый?» А я даже не знаю, как ответить на это. Раньше его очень волновал вопрос вечной жизни: «Ну, как это так—жить вечно?» Вообще, очень серьезный мальчик по натуре, и ему совсем несложно стоять спокойно в алтаре.

О. Максим: Но в воскресную школу он не ходит.

Матушка: Если бы мы были на небольшом приходе, где служил бы отец Максим, я регентовала бы, сыновья пономарили. Тогда бы это было действительно неким семейным делом. Но на большом приходе это трудно реализовать.

О. Максим: У нас в соборе поет народ, и наши дети таким образом приобщаются к церковному пению. Что касается всего остального, например, поста, то у нас проблем здесь не возникает. Мы все постимся—и дети это вполне добровольно, осознанно воспринимают. Когда наступает пост, то для них нет ни телевизора, ни мяса, ни мороженого, а молочные продукты они едят.

Матушка: Есть такая традиция светская: в субботний вечер ходить или в кино, или в гости на дни рождения. Мы приучаем детей, чтобы в субботу вечером они были в семье, чтобы для них это был святой вечер.

Иногда, правда, приходится проявлять строгость. Например, если в воскресенье ребёнок не хочет идти в Церковь, то все равно должен быть дисциплинированным. Если во время службы он не хочет молиться, то должен не мешать другим, не бегать и не кричать. Потом, когда уже станет взрослым, то у него будет право выбора. Но будем молиться, чтобы каждый осознанно пришел к Богу.

— А каково вашим детям? Как на это смотрят их сверстники?

О. Максим: То, что они—дети священнослужителя, они не афишируют…

Матушка: И никогда и не скрывают. На самом деле, наши дети такие же, как и все. Они также бегают во дворе, бросаются песком, гоняют на великах…

— А хотели бы вы, чтобы ваши дети пошли по стопам отца?

О. Максим: Я хотел бы, чтобы, в первую очередь, мои дети стали христианами. Если они ими не будут, то мне будет очень плохо. То, что Ванька мой хочет быть десантником, меня очень радует.

— Бывают же (если можно так назвать) профессиональные браки, когда люди создают семью, потому что они вместе работают. Такое явление, чаще всего, наблюдается среди артистов. А можно ли сказать, что священнику, у которого жена—регент, повезло больше, чем остальным?

О. Максим: В том, что жена—регент, есть огромный плюс. Она воспринимает, как данное, все реальности жизни священнослужителя. Например, супружеское воздержание, Евхаристический пост. По крайней мере, на этой почве конфликтов не будет.

— Скажите, тяжело быть женой священнослужителя?

Матушка: Мне сложно говорить. Но, в любом случае, где-то может быть тяжелее, где-то проще.

О. Максим: Я считаю, что в первую очередь—это моя жена, а не протодиакона. Каждый священнослужитель отличается от другого так же, как и все люди. Я себя обычно позиционирую, как христианин. Обязанности моей жены могут не сильно отличаться от обязанностей других жен, особенности—только в роде деятельности мужа. Например, мой брат—офицер, у него верующая жена, но у нее нет обязанности утюжить подрясник, а жене врача надо утюжить белый халат… Это я так образно выразился.

Очень удобная ситуация: вы вместе задействованы на одном приходе. Получается, что у Вас намного больше общих тем для разговора, чем у супругов, работающих на разных профессиях.

О. Максим: Опять же, все зависит от личности. Если вам очень интересны ваш статус и положение, то неизбежно будут проблемы межличностного общения. Вы будете говорить про одно, а жена будет говорить про другое. Если же интересен сам конкретный человек, то вам будет интересно о чем угодно говорить. Она будет рассказывать про флористику, а вы о том, что такое «настоятель», и как с этим бороться. И это будет интересно. А потом на приходе расскажите, как цветочки правильно втыкать в экибаны для украшения Плащаницы,—и это будет чудесно.

Матушка: Я тоже хотела об этом сказать, но отец Максим меня опередил. Но, если муж и жена—на одном приходе, то это тоже здорово. Я думаю, что мудрый муж сможет найти место для своей жены, например, в свечном ящике.

О. Максим: Свечной ящик—это, вообще, отдельный разговор. Человек, который там находится—самый востребованный для вопросов. Поэтому, я считаю, что туда надо ставить дежурного священника. А если жену священника, то нужно сразу дать ей образование.

Матушка: Тогда можно в книжную лавку. Она будет там работать и одновременно образовываться.

— Муж—глава семьи. Матушка, а Вам удается выполнять функцию «шеи»?

Матушка: Иногда, да. Но, все равно, я считаю, что за мужчиной должно быть решающее слово. Бывает и так, что отец Максим со мной вроде и согласится, но выходит все равно как-то не так. Поэтому, какое бы решение мужчина не принял…

О. Максим: Опять же получается, что если я—хозяин чего-то, то возникает вопрос: как я к этому отношусь? Что я вкладываю в понятие «мое»? Если я—глава семьи, то это не значит, что я—царь и повелитель. Командовать—тягостная обязанность. Апостол Павел говорит в Послании к Ефесянам (которое мы читаем на Венчании), что у Христа такая Жертва, что Он отдал себя за Церковь. И, на самом деле, для Христа это—страшные мучения, которые нам даже трудно представить. Конечно, некоторые бытовые вопросы (например, купить холодильник или стиральную машину) решает жена. Она лучше знает, в чем мы имеем нужду в первую очередь.

Матушка: Я тоже понимаю, что не надо такую умную, начитанную голову нагружать разными бытовыми вопросами. С другой стороны, мне приятно, что мой муж решает даже эти проблемы. И даже если я в чем-то с ним не согласна, никогда такого не было, чтобы услышала: «Все, будет по-моему».

После интервью, за обедом, матушка попросила отца Максима больше не покупать отпаренный рис: «Простой хоть и сложнее приготовить, но он лучше». На что отец Максим только ответил: «Так для плова отпаренный—само то».

О. Максим: Опять же, нужно разобраться, что мы вкладываем в понятие «глава семьи». Я—повелитель, или я должен сделать так, чтобы мои дети были счастливы? Я так понимаю, что должен делать все, что в моих силах, и насколько это мне позволяет моя лень.

— Получается, что Вы, как «глава», имеете больше обязанностей, чем прав?

О. Максим: Конечно. Я мог бы поступить по восточному принципу, чтобы мне никто не возражал. Но Христос, как Глава Церкви, не требовал Себе поклонения, а отдал Себя в Жертву за всю Церковь и за каждого человека в отдельности.

— Отец Максим, Вы известны как очень активный деятель, работающий с молодежью. Не сказывается ли это на семье, например, тем, что мало бываете дома?

Матушка: Со стороны семьи есть даже некоторые жалобы.

О. Максим: Книга жалоб находится у настоятеля. Вся моя деятельность, конечно,—молодежная. Есть то, чем занимаюсь непосредственно сам, а есть деятельность, которой занимаюсь вместе с нашим отцом настоятелем. Воскресную школу мне дали, чему я был очень рад.

Матушка: Как-то отец Максим мне рассказывал, что мечтает создать православный Шаолинь. И вот, его клуб—это его воплощенная мечта.

О. Максим: Лагерь в Кучкунах… Если его от меня отнимут, то это будет катастрофа всей моей жизни.

Матушка: Вообще, здорово, когда у мужа столько увлечений. Наверное, когда я его первый раз увидела с гитарой, тогда он мне и приглянулся. Потом мне стало известно, что он и каратэ занимается, и с парашютом прыгает. Мне всегда это было приятно осознавать. Бывает и так, что мужа часто не бывает дома, но я тогда понимаю, что надо смиряться.

— Отец Максим, слушая Вас, меняется представление о служении диаконов. Вы, кроме богослужений, занимаетесь очень многими делами миссионерского характера. Обычно мы привыкли видеть, что этим занимаются священники.

О. Максим: Приезжал как-то один немец (лютеранский профессор) и сказал: «Я знаю, чем у вас отличается диакон от священника: диакон делает всю работу, а священник только стоит и улыбается». Так и должно быть, потому что диакон—«служитель». Переводится на японский как «самурай», на латинский как «министр», а протодиакон—«премьер-министр».

Матушка: На самом деле, далеко не каждый священник сможет заниматься всем так широко и разнообразно, как диакон. Священнику надо исповедовать…

О. Максим: Короче, священник занимается требами, а диакон реализует жизнь Церкви.

— А как Вам кажется, священнослужитель должен где-то работать на светской работе помимо своего служения?

О. Максим: Есть путь, как у апостола Павла: плести палатки—и таким образом зарабатывать себе на жизнь. А есть путь, как в Ветхом Завете—когда часть от жертвы, предназначенной Богу, отдавалась священнику. И тут каждый должен для себя решить, насколько он нужен общине, стоит ли отдавать себя полностью на служение ей. И если я себя посвящаю общине, то значит, что я с ней—и днем, и ночью. У нас в Петро-Павловском соборе что-то вроде общины есть, но это труд многих лет, настоятеля и всех, кто там служит. Это результат самоотверженного труда.

— Известные слова апостола Павла: «С эллинами как эллин, с иудеями…» (см.: 1 Кор. 9:22). А Вам трудно быть с молодежью или прихожанами одним, а в семье—другим?

О. Максим: Дело в том, что я должен же быть когда-нибудь самим собой. Я думаю, апостол Павел разговаривал на их языке и в их системе ценностей, но не более того. Если я иду, например, к военным, то я исхожу из их реальности, а если я иду к девочкам говорить о нравственности, то я, конечно, исхожу из их реальности. С бабулями я уже буду говорить по-другому.

Матушка: Насколько я знаю по своему папе, то он обычно бывает строгим, бескомпромиссным в храме, и дома такой же.

О. Максим: А я за собой замечаю то ли двойственность, то ли тройственность…

— Матушка, Ваш папа—священник, а муж—протодиакон. Не хотелось ли Вам, чтобы отец Максим тоже был священником?

Матушка: Ну, иногда хотелось бы. Но я к этому отношусь таким образом, что каждый должен быть на своем месте.

О. Максим: Я считаю, что в Церкви так нельзя ставить вопрос. «Кто хочет быть первым, да будет всем слуга» (см.: Мф. 20:26). Тем не менее, такое отношение к священнику и диакону проникло в сознание, и дети иногда меня спрашивают: «Папа, а почему ты—не священник?» Я не думаю, что священник—это выше. И, вообще, не считаю, что в Церкви кто-то может быть кого-то выше. Единственный критерий: насколько ты Богу предан. У Святых Отцов встречается: «Перед людьми ты—епископ, а перед Богом—червь». Поэтому, перед людьми ты можешь быть непонятно кто, а перед Богом ты—епископ. Думаю, что надо сохранить твердость в этом отношении и не стремиться к тому, что считается выше перед людьми.

— Как Вам кажется, семья священнослужителя должна чем-то отличаться от других семей?

О. Максим: На самом деле, существуют определенные правила (они возникли в эпоху клерикализма), в которых сказано, что священнослужителю нельзя то-то и то-то. Я с этим не вполне согласен. Когда выделили священство как класс, то все христиане, которые были крещены и миропомазаны, вдруг стали непосвященными, а посвященными остались только священнослужители. Это категорически неправильно! Получается, что священник—это какой-то особый человек. Я не согласен с этим. Христианин—особый человек, и правила должны быть общими для всех.

Матушка: У меня другое мнение по этому вопросу. Я считаю, что у священника больше обязанностей и ответственности, чем у других. На семью священнослужителя больше обращают внимания. Чтобы не подать соблазна для других членов Церкви, священник должен постоянно следить за собой, ограничивать себя в чем-то.

О. Максим: Если взять хотя бы такое понятие как доверие священнику, то что для вас это значит, и что значит вообще священник? Чаще всего, это что-то абстрактное, неземное, далекое от жизни; священник чуть ли не «небесным гражданином» выходит. Но так ли это на самом деле? Из-за этого—огромное количество проблем и разочарований. Может случиться так, что встретишься со священником, он что-нибудь скажет, а потом столкнешься с ним в другой ситуации, где он проявит себя по-другому. Тогда начинается: «Так ты такой же человек? А я думал… Ах…» . Это большой соблазн для очень многих.

Бытует у нас мнение, что священнику дается какая-то особая благодать, но ведь она же дается Церкви, а не отдельной личности. Т. е. если сказать, что священнику, то только в контексте Церкви (как ее предстоятелю). И она должна себя как-то проявлять—не просто в священнодействиях, а в каких-то плодах. Она же незаметна ни людьми, ни самим священником (а ощущения могут быть субъективными), но перемена в человеке должна быть объективной, если эта благодать действует. Если этого нет, то тогда получается магия какая-то: что-то намухлевали, наколдовали на энергетическом уровне, какая-то карма пошла другая—и ты уже гарантированно попадешь в рай.

— Отец Максим, понятно, что Вы женились не для того, чтобы получить сан…

О. Максим: Да. Меня интересовала только Наташа.

— А как быть другим семинаристам, которые хотят посвятить себя полностью служению Церкви и не обременять себя семьей?

О. Максим: Я считаю, что нужно вообще пересмотреть представление о священстве у семинаристов. Они сами себе рисуют какой-то образ: «они положат чистую хрустальную свою душу на алтарь Богу». На самом деле, это все очень далеко от реальности. Почти каждый священник сразу начинает требовать к себе какое-то особое отношение. Не потому, что он чего-то достиг (или в силу своего образования), а потому, что он стал батюшкой. Сколько бы лет ему не было, все обязаны проявлять к нему высшее уважение и признавать его авторитет. Если на нем есть благодать священства, которая себя никак не проявляет, то тогда за что же его почитать? За подрясничек и крестик? Но это не правильно. Первоначально было по-другому. Видели человека достойного уважения—и выбирали в священство. А не так, что «вот он стал батюшкой, и мы его будем уважать». И вот это отношение будущему священнику надо, в первую очередь, привить, потому что этому батюшке придется беседовать с людьми. Реальность такова, что он неизбежно будет зависеть от семьи и от жены. Он не сможет стать священником и ни от кого не зависеть. Поэтому, я бы поставил семью на первое место. Я считаю, что не стоит торопиться, как бы тяжело ни было. Хотя я не могу так говорить, потому мне не было тяжело, меня не подстегивали обстоятельства. Не знаю, за что мне такое счастье, что у меня все так хорошо сложилось в жизни. Мне-то легко говорить, но все-таки (как мне кажется) не стоит с этим торопиться. И надо очень внимательно исследовать того человека, с которым будешь жить всю жизнь.

Как-то у нас в Кучкунах был семинар, на который приезжали студенты Семинарии. И один из них подготовил доклад на тему «Какой должна быть будущая жена». И он как начал описывать… Его жена должна быть и верующая, и морально-нравственная, и развитая во всех отношениях, и умная, и она должна любить деток, и во всем повиноваться своему мужу… Я подошел к нему и сказал: «Слушай, если ты такую вообще найдешь, ты уверен, что она захочет за тебя замуж выйти? Ведь просто нереально, чтобы такая женщина согласилась с тобой жить».

— Что вы посоветуете тем семинаристам, которые уже женились, до окончания учебы еще много времени, а они желают служить Церкви в священном сане?

О. Максим: Все мои разглагольствования очень отвлеченные, но я, опять же, скажу, что это неправильно—относиться к священству как к профессии по зарабатыванию денег.

— Один наш выпускник на младших курсах говорил о своем желании не просто жениться и рукоположиться, а сначала укрепить свою малую Церковь, а потом только принять сан. Он так и сделал. Но как быть тем студентам, которые женились и не знают, как дальше содержать семью?

О. Максим: Если ты мужик, то, по крайней мере, грузчиком ты сможешь работать. Вот молодой парень становится священником, ему целуют руку, к нему подходят люди, которые в 3 раза больше прожили и пережили христианского опыта. И этим людям молодой парень начинает вещать как с ex catedra. Это его, конечно, портит.

Матушка: Мне хотелось бы добавить, что не нужно спешить с рукоположением в молодом возрасте. Я знаю одного человека, у которого было каноническое препятствие. И Владыка хотел сделать исключение—рукоположить его,—но он не согласился. Нашел место работы в епархии, преподавал и состоялся, как хороший христианин и преподаватель.

— А что Вы пожелаете нашим студентам, которые готовятся создать семью или уже ее создали?

О. Максим: Я здесь, наверное, ничем не смогу помочь, потому что такой вопрос: «Как жениться для того, чтобы создать семью?» никогда себе не ставил. Я просто увидел Наташу, потом понял, что это мое, и что это естественно будет, если я буду с ней.

— Матушка, а что бы Вы посоветовали тем девушкам, которые хотят выйти замуж или уже вышли за семинаристов?

Матушка: Ой, даже не знаю… В любом случае, брак (как и вино) должен только крепнуть. Для этого нужно, конечно же, молиться. Надо быть твердой, целомудренной и благоразумной.

О. Максим: На самом деле, есть заповеди Божии для всех. Самое главное—это воздержание для бурного возраста. Поэтому, надо заботиться о целомудрии. Это первое, а второе—положиться на волю Божию. И еще—набраться нам всем смирения в том плане, что священство—это не только честь великая, а еще и большой соблазн. Не надо рваться, чтобы занять какое-то положение.

 Беседовали Александр Богдан, студент 5-го курса МинДС 
и Дмитрий Павлюкевич, студент 2-го курса МинДС