Материал подготовил: Альховик Родион

Многие люди, посещающие Жировичский монастырь и Духовные школы, с удивлением узнают, что в Семинарии есть и Регентское отделение, в котором обучаются девушки. В гостях у нашего журнала руководитель этого отделения, Валерий Васильевич Зинов.

Валерий Васильевич, откуда Вы родом, кто Ваши родители?

Из-за моей внешности многие думают, что я восточных кровей, однако родился я в г. Слониме. Мама родом из Витебска, дед по материнской линии, хотя и родился в Казани, был русским, служил в лётных войсках и погиб в первый день Великой Отечественной войны. Их лётный полк стоял на нынешней территории Польши. Семьи командного состава загрузили на поезд и отправили в эвакуацию. В вагоне всем места не хватило, и бабушка с моей мамой остались на ступеньках в тамбуре — это спасло им жизнь. По дороге немецкая авиация разбомбила состав под г. Волковыском, считанные люди успели выпрыгнуть из поезда и остались живы. Отец мой родом из Ульяновской области, после освоения целинных земель в Казахстане был призван в армию и служил в г. Слониме в Ремонтном батальоне, на месте нынешнего женского монастыря в районе Лабазовка. Здесь он и познакомился с моей мамой, которая после окончания историкофилологического факультета Гродненского пединститута работала учителем русского языка и истории в СШ № 4. Поженившись, родители остались в г. Слониме. Отец работал на Мотороремонтном заводе, начав свою трудовую деятельность с токаря, позже стал мастером в отделе Технического контроля.

К сожалению, моих родителей уже нет в живых, но у меня осталась младшая сестра, которая в настоящее время живет и работает в г. Минске на Тракторном заводе.

Кем Вы хотели стать в детстве, чем увлекались, что особенно запомнилось?

В детстве, слушая бабушкины рассказы о войне, мне хотелось стать, как дедушка, летчиком, хотя полеты я переносил плохо. Став школьником, я посмотрел фильм «Полонез Огинского», который, кстати, снимался в Жировичах, на территории нашей семинарии, и у меня появилось огромное желание заниматься музыкой. В музыкальную школу я поступал дважды. Первый раз — на фортепиано, но не сумел пройти конкурсный отбор. Мне сказали: «Мальчик, в музыкальной школе тебе не место. У тебя совсем нет слуха». Но желание мое было столь велико, что я поступал и на следующий год. Естественно, меня запомнили, и первая фраза, мной услышанная: «Мальчик, куда ты идешь? Тебе же сказали, у тебя нет никаких музыкальных данных. У тебя нет самого главного – слуха». Но на скрипку был недобор, и меня взяли. Было трудно, но занятия музыкой не прошли даром и, что самое интересное, в третьем классе оказалось, что у меня абсолютный музыкальный слух. Вот так из «медведя» сделали «соловья». Моему слуху был интересен каждый звук: я определял, на какой ноте скрипят двери, мяукают кошки и многое другое.

Чем закончились Ваши занятия на скрипке?

На скрипке я занимался до 4-го класса, но окончить музыкальную школу помешала игра в «войну». Когда «немцы» окружили наш «партизанский» отряд и почти всех «перестреляли», я залез на дерево, чтобы не попасть в плен. И, спасаясь от врагов, «сиганул» с дерева и попал рукой прямо на разбитую банку. Рана на руке была очень глубокая: были перерезаны все сухожилия. Чтобы сделать операцию, меня отвезли в Ленинград в Научноисследовательский институт и там сшили руку. Я очень долго лежал в этой больнице. Рука практически восстановилась, но на скрипке играть я уже не мог, и с музыкальной школой пришлось расстаться.

В школе Вы уже определились с выбором дальнейшей профессии?

В школе гуманитарные предметы мне давались легче, чем точные науки, а занятия музыкой оставили свой неизгладимый след в моей душе, поэтому я выбрал музыкальное училище.

Большой конкурс был в то время в музыкальное училище?

В музыкальное училище на теоретическое отделение поступали пианисты после семи-восьми лет обучения в музыкальной школе. А тут пришел «скрипач-недоучка». Спасло меня то, что это было, в основном, отделение женское, и ребятам делалось снисхождение. Общеобразовательные предметы мне тогда можно было не сдавать: у меня были грамоты по русскому языку и истории. Поступил я легко, а вот учиться было тяжело, так как все предметы (фортепиано, музлитература, сольфеджио, теория музыки, гармония, полифония и т.д.) являлись специальными дисциплинами курса. Самым сложным предметом для меня было фортепиано – на нем я совсем не умел играть. Каждый день во время учёбы приходилось вставать в пять часов утра, чтобы занять класс для занятий на инструменте до уроков, а потом успеть «забить» класс для вечерних занятий. На втором курсе у меня серьёзно заболела бабушка, и мне пришлось перевестись в Барановичское музыкальное училище, чтобы быть поближе к ней и чаще её навещать. В Барановичах первое время учиться было сложно, так как отношение ко мне было довольно-таки строгое, но со временем всё нормализовалось. Я быстро нашел общий язык со студентами и преподавателями. Студенты других отделений просили меня помочь решить задачи по гармонии, проконсультировать по музыкальной литературе и другим предметам, так что я со многими подружился и стал, в некотором роде, известным человеком.

Где Вы работали после окончания музыкального училища?

По распределению я попал в деревню Сеньковщина Слонимского района, где преподавал сольфеджио и музыкальную литературу. На третий год я стал директором этой школы, но перед самым моим «восшествием» на директорское кресло я поехал по маршруту Паневежис — Рига в качестве экскурсовода туристической группы.

Каким образом Вы стали экскурсоводом?

Я закончил курсы экскурсоводов в Слониме и очень много ездил в качестве гида в Москву, Львов, Киев, Карпаты и города Прибалтики. Эти поездки совершались параллельно с моей основной работой. Я всегда любил путешествовать, в юности мечтал над географическими картами об экспедициях по разным странам, поэтому это стало моим хобби. Летом восемьдесят седьмого года, во время отпуска, моим главным маршрутом была Прибалтика. В городе Паневежис я встретил девушку, с которой был знаком всего два дня.

Очевидно, это было какая-то особенная девушка?

Да, в ней было что-то такое, что меня «зацепило», было что-то близкое для меня в этом человеке. Я тогда подумал, что мог бы сделать её счастливой. Конечно, это был чистой воды аферизм, но – на всё Божья воля! И на второй вечер знакомства, когда мы гуляли по Паневежису, я сделал ей предложение. Однако, девушка не восприняла сказанное всерьёз, и, обменявшись адресами, мы разъехались: она в Казахстан, а я в родную Беларусь. Нас разделило расстояние в три тысячи километров.

Такое расстояние Вас не остановило?

После приезда в Слоним у меня ещё оставалось две недели отпуска, и я сказал родителям: «Поедука я в Кустанай и, если всё получится, то, может быть, женюсь». Буквально на следующий день мне надо было ехать в Гродно, так как я выступал в вокальном ансамбле «Світанак», которым руководила нынешняя преподавательница хора на Регентском отделении Юрик Лариса Федоровна.

Добраться в те времена до Казахстана было сложно: из Гродно я приехал в Москву и на Казанском вокзале увидел многотысячную толпу желающих уехать в восточном направлении. По вокзальному радио объявили, что на ближайшие две недели ни на одно направление билетов нет. Я просил билеты: и как главный музыкальный редактор Гродненского телевидения, и как руководитель концертов Кишиневского Театра оперы и балета, но мне отказывали. Так или иначе, всеми правдами и неправдами, но в моих руках оказался заветный билет. Поезд шёл 56 часов, Кустанай встретил меня проливным дождем. У моей невесты был ремонт в доме, а вся мебель стояла во дворе. Я без лишних слов стал помогать заносить мебель и вижу, как идет навстречу какая-то девушка, вроде моя, а может, и не моя, мы ведь были совсем мало знакомы… Это была её сестра, они похожи. А потом увидел и саму Ирину. После того, как перенесли всю мебель, мы сели за стол, и я объявил родителям Ирины, что приехал в Кустанай за столько тысяч километров не только для того, чтобы мебель таскать, но и чтобы жениться на их дочери. Они сначала были в шоке, но, тем не менее, дали свое благословение. Расписались мы в поселке Станционном, где моя жена работала после окончания института. Так мы стали мужем и женой.

Где Вы праздновали свадьбу?

Свадьбы, как таковой, у нас не было: сразу после регистрации мы поехали в районный центр поселок Карабалык, ведь надо было жену переписать на свою фамилию и уволить, чтобы увезти в Беларусь. Хотели прикупить продукты, но на дворе стоял 87-ой год, самый разгар борьбы с пьянством. Нам повезло, что в магазин привезли шампанское. Я, как человек, приехавший из «Европы», поинтересовался: «А какое у вас шампанское? Сладкое, полусладкое?» — на что у продавщицы глаза стали на 4 размера больше: «Бери, какое есть!». Схватили мы три бутылки шампанского, взяли помидоров, хлеба и, конечно же, по закону жанра, опоздали на последний автобус в поселок. Сели в попутку, доехали до Станционного. Уже вечерело, мы шли по поселку мимо дома Ириной подружки и почуяли запах жареной картошки. Напросились к ней в гости и таким образом отметили наше бракосочетание. После, заехав в Кустанай, мы недолго посидели за столом с ее родителями и родными. Не скажу, что они очень сильно радовались. Все-таки опасение вызывало: кто его знает, а если проходимец какой? Когда приехали ко мне домой, родители мои были немножко ошарашены: они думали, что сын просто покатается и вернется, а тут вернулся, да не один, а как и обещал. Я объяснил, что это взвешенное решение, и что за свои действия я отвечаю. Началась притирка характеров.

Кем трудится Ваша жена?

В настоящее время она работает педагогом-психологом в Дошкольном центре развития ребенка.

Есть ли у Вас дети, чем они занимаются?

У меня есть дочь, зовут ее Инна, ей 21 год. Она уже взрослый, самостоятельный человек: живет и работает в городе Минске, заочно учиться в г. Москве по специальности «Финансы и кредит. Банковское дело».

Если в семье происходят какие-то разногласия, кто первым идет на примирение?

Жена идет первая, в этом отношении она более решительная. Я быстрей отхожу, но не могу показать этого. В этом плане я человек обидчивый, это плохая моя черта. А вообще, у нас серьезных конфликтов не было, и год от года наши отношения становятся все лучше и спокойнее. В июле будет 24 года, как мы вместе.

Вам нравилось работать с детьми в музыкальной школе?

В музыкальной школе работать вообще непросто, потому что у всех детей разные способности и особенности психического развития. Часто, если появлялся какой-то сложный ребёнок, мне давали заниматься именно с ним. Помню последнего своего ученика, у него был детский церебральный паралич, нам обоим было крайне сложно, но в итоге его руки стали более гибкими, и у ребенка появилась вера в собственные силы. Многие мои ученики связали свою жизнь с музыкой. Мне очень нравилось работать с детьми, находиться в живой, непринуждённой атмосфере, участвовать в разных школьных мероприятиях.

Как Вы оказались в Минской Духовной Семинарии?

Воспитывался я в семье атеистов, в церковь не ходил, и не был крещён. Зимой 2002 года, меня попросили отремонтировать и настроить в Семинарии фортепиано. Мне понравилась здешняя атмосфера строгости и спокойствия, а летом 2002 года, по приглашению отца Павла (Тимофеенкова), который в то время заведовал Регентским училищем, я был принят на работу по совместительству. После работы мы часто гуляли по монастырю с отцом Павлом, разговаривали, и он мало-помалу подводил меня к мысли, что негоже работать здесь и оставаться невоцерковленным человеком. Мой тернистый путь к вере постепенно набирал нужные обороты. И вот, спустя год, когда Регентским училищем заведовал отец Сергий Утрата, я осознал необходимость Крещения, так как после прихода сюда во мне многое изменилось. Таинство Крещения было совершенно отцом Сергием Утратой глубокой осенью, в день памяти святых Киприана и Иустинии.

Как изменилась Ваша жизнь после Крещения?

Крещение помогло мне соприкоснуться не только с внешней, но и с внутренней, сакральной стороной церковной жизни. И хотя я крестился уже сознательном возрасте (в 40 лет), я чувствовал себя ребёнком, который каждый день должен учиться делать шаги по направлению к Богу.

Как Вы стали заведующим Регентским отделением?

У меня в то время был крайне сложный период в жизни: тяжело болели мои родители, я очень переживал за маму. И вот здесь, в училище, я получил такой заряд добра и сочувствия, что понял: «Я должен остаться здесь!». 6 июля 2005 года в Семинарию приехал Владыка Митрополит и предложил мне быть руководителем Регентского отделения. Я согласился, но у меня не было духовного образования, и были более достойные возглавлять Регентское училище люди. Однако Владыка сказал: «Ничего, ничего. Мы это все осознаем, но Вы беритесь за работу и начинайте».

И с чего Вы начали?

Мы начали изучать новые предметы, потому что я считаю, что регенту необходимо иметь широкий кругозор, разбираться в музыкальных течениях, знать не только биографии известных композиторов, но и их творчество. Мы возобновили концертную деятельность – это внутренне раскрепощает, а регент – профессия творческая и очень ответственная, требующая от человека самоотдачи и самопожертвования, ведь церковное пение – это не просто пение, это вид богослужения, мы несем Слово Божье людям. Музыка касается человеческих сердец, проникает в души, помогает глубже понять богослужение. Может, это слишком смело сказано, но и благодаря красивому пению многие приходят в храм.

Что изменилось в Регентском училище после присвоения ему статуса Регентского отделения Духовной Семинарии?

Во-первых, мы перешли на 4-х годичный срок обучения и имеем возможность получать дипломы семинарского образования. Во-вторых, расширился перечень музыкальных и богословских дисциплин. А в-третьих, на Регентском отделении с нового учебного года смогут учиться юноши.

Как складываются отношения в смешанном хоре?

У нас установились теплые, дружеские отношения, царит атмосфера взаимопонимания, чему способствуют совместные спевки, подготовки к концертам, выезды на фестивали. Я очень благодарен ребятам из Семинарии за их открытость и поддержку наших девчонок.

Девушки приглашают вас на дни рождения, другие какие-либо праздники?

У нас проводятся отчетные концерты, капустники, недавно вот состоялся домашний концерт. Это не секрет, что, когда проводятся большие мероприятия в актовых залах, то берутся самые яркие произведения, лучшие исполнители. А начинающие музыканты, у которых еще не все получается, остаются в тени. Поэтому мы организовали концерт «за чашкой чая», пригласили мальчишек, которые поют в смешанном хоре. На этом концерте каждый смог показать свой талант, всем были вручены памятные сувениры и шутливые грамоты в различных номинациях. Получился очень добрый и теплый вечер. Такие мероприятия очень сплачивают коллектив.

Меняются ли девушки за время учёбы?

Время идет, и, если в этом году мы говорили о том, какие смелые, какие «живые» пришли девочки на первый курс, то через 10 лет мы будем говорить: «О, помните этот первый курс? Какие они были тихие и спокойные!» Так было во все века. Все девочки разные, у каждой есть свои достоинства и недостатки: то попадутся за колечки на пальцах, то за высокие каблуки. Но, с другой стороны, если посмотреть на то, что происходит, так сказать, «за забором», то я вижу, что к нам приходят, фактически, самые лучшие мальчишки и девчонки, и эту чистоту надо выращивать, холить и лелеять. И предназначение Духовных школ я вижу в том, чтобы научить человека видеть прекрасное и положительное в этой жизни, т.е. вырастить не только регента, но ещё и хорошего человека.

Обращаются ли к Вам девушки с какими-либо проблемами, личными вопросами?

Мне частенько приходится принимать «исповеди» о наболевшем. Реагировать приходится поразному: кого-то нужно пожалеть и подсказать решение проблемы, а кого-то – и наказать. К сожалению, мы разучились быть добрыми и стесняемся этой доброты. Я часто привожу пример про бездомную собаку, которая, если почесать ее за ушком, от счастья виляет хвостиком. Так и любому из нас необходимо участие и сочувствие.

Думали ли Вы 10 лет назад, что окажетесь заведующим Регентского отделения в Семинарии?

Прожив большую часть своей сознательной жизни, я не думал, что окажусь здесь. Но, тем не менее, 9 лет назад вся моя жизнь изменилась, и я благодарен Богу за этот дар. Здесь я все-таки нашел себя.

Что бы Вы хотели пожелания нашим читателям?

Как-то я увидел цитату преподобного Серафима Вырицкого: «Все зло необходимо покрывать добром и любовью, смиренно принимая искушения, посылаемые нам Промыслом Божиим. Отвечая злом на зло, мы приходим только к его умножению во всей вселенной». Золотые слова. Действительно, нельзя отвечать злом на зло, надо учиться добру – вот этого я и желаю всем читателям журнала «Ступени»: «Сеять разумное, доброе, вечное».