Доцент Минской духовной академии Виталий Акимов продолжает делится с нами своими впечатлениями от путешествий по библейским землям. Сегодня – продолжение рассказа о Египте, колыбели христианского монашества (Начало в №2(46)2012).

Когда смотришь на величественные постройки, на статуи великих фараонов, например, фараона Рамсеса II, способные произвести достаточно сильное впечатление даже на современного человека, привычного к видам гигантских зданий, мостов и т. п., то невольно задумываешься о том, каким был этот великий правитель, почитавшийся своим народом как божество. Однако не только статус этого человека мог придавать ему величие. Одно время правления Рамсеса растянулось на 67 лет! Учитывая то, что средняя продолжительность жизни в Египте составляла в то время около 30 лет, такое длинное правление и такая долгая жизнь могли внушать благоговейный трепет и подтверждать традиционное воззрение на фараона как на сына божества. В ХХ веке стало популярным мнение, что именно Рамсес был тем самым фараоном, при котором евреи покинули Египет, фараоном Исхода.

Что и говорить – личность легендарная. Но так можно рассуждать и о многих других фараонах. Древнеегипетская цивилизация с ее развитым культом мертвых дает нам возможность не только с восхищением любоваться постройками фараонов, не только читать древние тексты, описывающие успехи древних властителей, но и самому взглянуть на тела тех, кого считали сынами божеств.

Приехав в очередной раз в Каирский музей, я не мог не посетить несколько залов царских мумий. Эти залы расположены на втором этаже музея, и их посещение требует покупки отдельного билета. Одиннадцать мумий великих владык Египта выставляются в специальных герметичных стеклянных саркофагах, наполненных инертным газом. Когда знаешь о том, чьи тела лежат перед тобой, испытываешь невольное волнение. Я стоял перед теми, кто в далеком прошлом покорял земли Ханаана, например, перед телом сына Рамсеса, Мернептаха, который в своей победной стеле, что хранится на первом этаже Каирского музея, рассказал о походе в Сиро-Палестину, где он, по его словам, уничтожил семя Израиля, и думал о событиях далекого прошлого. Усилиями этих людей творилась история прошлого, в том числе та история, которая стала частью Священного Писания.

К сожалению, время экскурсии по музею было ограничено. Я быстро прогулялся по уже знакомым мне залам, посмотрев на сокровища гробницы Тутанхамона и заглянув в мой самый любимый зал, рассказывающий о времени правления фараона-реформатора Аменхотепа IV (Эхнатона), который утверждал в Египте первенство бога солнечного диска Атона. В первой половине ХХ века знаменитый психоаналитик Зигмунд Фрейд высказывал предположение о том, что Моисеево единобожие было импортировано в Палестину из Египта, а сама вера в Единого Бога является ничем иным, как религией Аменхотепа IV, сторонником которой был, по его утверждению, египтянин Моисей. В наше время едва ли кто-то из серьезных ученых разделяет это мнение Фрейда, но эта удивительная эпоха в истории Египта оставила нам текст «Большого гимна Атону», часть которого в переработанном виде вошла в 103 библейский псалом. Время правления этого фараона, которое называют также эпохой Амарны (по имени новой столицы), внесло большие изменения в художественные традиции Египта, придав египетскому искусству особую эмоциональность и человечность. Интересно также, что изображение бога Атона было практически лишено типичных для изображений египетских божеств антропоморфных или зооморфных черт.

Покинув Каирский музей, мы последовали стандартному для каирских экскурсий маршруту и прибыли в Гизу, к великим пирамидам. Наверное, гигантские каменные глыбы древних пирамид должны поражать и даже подавлять. Но на меня они произвели впечатление только тогда, когда я смотрел на них издалека, когда они были фоном, на котором кипит обыденная суетливая жизнь каирского пригорода. Стоя у пирамид, едва ли можно сказать, что их громады подавляют. Меня значительно больше поражают почти нависающие над головой колонны и арки римского Колизея. Наклонные плоскости пирамид крадут часть их величия, которое только угадывается по высоте каменных блоков. Оставив экскурсионную группу, я со своим спутником направился внутрь самой большой пирамиды (фараона Ху-Фу), которого греки впоследствии называли Хеопсом. Забавно, но европейцы в древности полагали, что пирамиды являются ничем иным как житницами, построенными в Египте библейским патриархом Иосифом.

Для того чтобы оценить величие пирамид, нужно или отъехать от них подальше, или войти в эти пирамиды. Купив отдельный билет, мы прошли в глубь древней гробницы. По счастливой случайности, достаточно редкой, внутри не оказалось других посетителей. Мы миновали несколько узких проходов и попали в большую галерею, через которую прошли в погребальный зал. Огромный зал был пуст и темен. Некоторое время глаза привыкали к полумраку, и в скором времени можно было различить очертания пустого саркофага. В какой-то момент я почему-то начал читать про себя Трисвятое.

Посещая Каирский музей и циклопические пирамиды Гизы, рассматривая виньетки папирусов с Книгой Мертвых, глядя на статуи и рельефы эпохи революционных религиозных преобразований Эхнатона, я задумался о том, что весь путь этой древней цивилизации был устремлен к поиску истины, истины религиозной. Это, конечно, мало похоже на наш мир, увлеченный поиском удовольствий, в котором даже религию хотят сделать частью огромной индустрии развлечений. В своем поиске истины Египет обрел желаемое. Именно во Христе египтяне увидели все то, к чему устремлялся их религиозный поиск. В Нем они увидели надежду на вечную жизнь, на вечное Царство Божие, царство правды и любви. Вера во Христа жива и в современном арабском Египте. Конечно, в это сложно поверить, когда ходишь по многолюдным суматошным улицам, наполненным навязчивыми торговцами; когда видишь множество мечетей; когда ранним утром просыпаешься от громогласного призыва на молитву, раздающегося с ближайшего минарета. Но рядом с этим Египтом есть и другой Египет, страна тех, кто населяет плодородную долину Нила уже более пяти тысяч лет. С этим Египтом не может не считаться Египет арабский. Поэтому и победивший в июне новый президент этой страны, выдвинутый мусульманской партией, сразу заявил, что он хочет быть президентом всех египтян: и арабов, и коптов. Чтобы увидеть коптский Египет, достаточно посетить древние коптские монастыри. Египетские обители являются самыми первыми христианскими монастырями, а сам Египет – родиной монашества. Русским туристам обычно предлагают совершить поездку в два коптских монастыря, расположенных в Аравийской пустыне у Красного моря. Это известные всем христианам монастыри преподобных Антония Великого и Павла Фивейского. Я не мог упустить такой возможности. Мы выехали из Хургады еще ночью в автобусе, заполненном менее чем на треть. На рассвете я заметил, как над пустынной равниной начали появляться силуэты башен – это были башенки у монастырских ворот. Когда мы подъехали ближе, можно было рассмотреть изображенные в нишах башен иконы, очень яркие, выразительные и по-детски наивные. Монастырь святого Антония имеет сложную историю с трагическими страницами. Несколько раз его разрушали арабы и бедуины, убивая монахов. Однако в монастырском комплексе сохранилось несколько древних построек. Например, башни эпохи императора Юстиниана (VI век). Но прежде, чем посетить монастырь, мы отправились к пещере преподобного Антония, которая расположена высоко в горах в нескольких километрах от монастыря. Сегодня подняться к ней можно по оборудованным ступенькам. Вдоль всего пути подъема установлены таблички с библейскими цитатами на арабском языке, имеющие цель воодушевлять паломников, укрепляя их силы при утомительном восхождении: пещера находится на высоте более 270 метров от уровня монастыря и 680 метров над уровнем моря. В начале восхождения находится выдолбленная в скале церковь Креста и Воскресения, привлекающая внимание своей необычной архитектурой, максимально приближенной к обстановке Распятия и Погребения Иисуса Христа. А по пути мы прошли еще одну небольшую церковь, построенную в начале ХХ века на месте кельи святого Павла Препростого.

Возле пещеры преподобного Антония уже стояла группа людей. Дождавшись своей очереди, мы сквозь узкий длинный проход зашли в тесное молитвенное пристанище преподобного, в котором он провел свои последние годы. Святого Антония вдохновлял высокий евангельский идеал, стремление соединиться с Богом. Огонь веры особенно ярко воспылал в нем в те годы, когда гонения на Церковь прекратились и стать подражателем Христа в буквальном смысле стало невозможным (через несправедливую насильственную смерть). Тогда-то он и избрал монашеский подвиг, став, по словам его современника и биографа святого Афанасия Великого, добровольным мучеником. Рядом с пещерой преподобного можно видеть еще несколько малых пещерок. Рассказывают, что в подобных местах и в настоящее время живут коптские анахореты (отшельники). Находясь в пещере и молясь преподобному Антонию, я вспомнил еще одного подвижника, Иова Почаевского. В начале своей церковной жизни я побывал в пещере Иова, проведя в ней несколько часов, совершая молитвенное правило к причастию. И здесь, за много тысяч километров от родных мест, ощущаешь единство христианского мира, общность христианской духовной традиции, объединяющей людей разных народов и разных эпох, ощущаешь то, что на богословском языке называют Соборностью Церкви.

Мы приехали в монастырь в пятницу, в выходной день, когда монастырь наполнен паломниками, когда к древним святыням везут своих детей родители. Поэтому в монастырском дворе было много детей. Когда мы приблизились к детям, некоторые подошли к нам. Мы ожидали увидеть, как это бывает обычно в Египте, жалостливые лица, причитания и протянутые за милостыней руки. Но вместо этого дети несколько раз повторили радушное «Добро пожаловать, мистер». Нас приветствовали потомки древних египтян, хозяева этой страны, хозяева приветливые и гостеприимные. Теперь-то мы ясно осознали, что попали в тот самый — «другой» — Египет.

В монастыре было многолюдно, при этом несложно было отличить туристов от местных паломников. И меня поразили лица египетских паломников. Такие я уже видел в Лондоне, Париже, Вене, Москве – там, где есть богатые египетские коллекции. Это были ожившие лица из фаюмских портретов и древних коптских икон.

Монастырь святого Антония оставляет очень приятное впечатление, он имеет вполне процветающий вид. И старые, и новые постройки очень ухожены. Сразу понимаешь, что ты попал в значимый религиозный центр. И неудивительно, что в течение последнего столетия коптскими патриархами становились насельники этой обители. Современные посетители монастыря проходят в него через ворота, но в древности попасть в него можно было только с помощью хитроумного устройства с подвесной корзиной – аналога современного лифта.

Нам показали главную святыню монастыря – церковь преподобного Антония, украшенную фресками XIII-XV века. Не так давно эти хорошо сохранившиеся фрески прошли реставрацию, осуществленную итальянскими специалистами, работавшими до этого в гробнице жены Рамсеса II Нефертари, расположенной в Долине Цариц в Фивах (в этой гробнице мне удалось побывать во время своего первого путешествия в Египет в 2008 году). В притворе находятся очень популярные изображения святых воинов на лошадях. На стенах храма бережно сохранены древние граффити, среди которых – надпись «Архимандрит Порфирий», принадлежащая знаменитому русскому путешественнику и ученому, посетившему этот храм в 1850 году. Боковые приделы церкви посвящены апостолу евангелисту Марку и святителю Афанасию Великому.

Жизнь в окруженном пустыней монастыре была возможна только благодаря нескольким источникам воды. Главный, носящий имя святого Антония, дает достаточно много воды. Мы увидели ряд древних хозяйственных построек, которые в настоящее время уже не используются, древнюю трапезную, действующую средневековую голубятню. Атмосфера, царящая за стенами обители, напоминала атмосферу других христианских монастырей, в которых мне удалось побывать в России или на Украине. Но нас ждала еще одна обитель – монастырь святого Павла Фивейского.

К этому монастырю мы ехали через пустыню. При свете дня и ярких солнечных лучей белый песок пустыни казался ослепительным. Именно таким я и представлял себе пустыню, когда читал древние рассказы о египетских подвижниках. После парадного облика монастыря святого Антония вид обители святого Павла Фивейского показался более скромным, хотя современные постройки, рассчитанные на прием большого количества паломников, свидетельствуют о немалой популярности этого места. Древнейшая часть монастыря напоминала то, что мы увидели в обители святого Антония, – врата с подъемным механизмом, башня эпохи императора Юстиниана, монастырский сад, хозяйственные постройки, голубятня, источник (впрочем, он здесь дает гораздо меньше воды).

Монастырь святого Павла был построен на том месте, где жил святой Павел Фивейский и на котором произошла его знаменитая встреча со святым Антонием. Было время, когда обитель находилась под управлением игумена монастыря святого Антония. Сходны были и судьбы монастырей, переживавших разграбления и убийства монахов. Историческая часть монастыря в значительной мере сохранила свой древний облик. Духовным центром обители является храм преподобного Павла, устроенный в пещере, в которой жил святой. Здесь же покоятся и его мощи. Притягивают внимание и древние фрески, написанные в необычной манере. Главный акцент иконописец делал на глазах и руках.

Осматривать монастырь святого Павла пришлось уже в полуденный зной. Утолив жажду водой из святых источников, мы покинули святыни древнего христианского Египта с чувством глубокого умиротворения. И даже теперь, спустя два года, я все еще ощущаю тепло знойной пустыни и прохладу монастырских храмов, и то манящее чувство, которое зовет вернуться в эти места.

Святые подвижники IV века бежали в пустыню из мира, который стал христианским. В этом мире уже не убивали за имя христианина, наоборот, принадлежность к этой конфессии давала привилегии. В этом мире император, который был прежде и верховным жрецом, и объектом религиозного поклонения, которого называли божеством, сам преклонял колени перед Христом. Но именно в этом мире лучшие из христиан не находили возможности исполнять евангельский идеал. Они не могли ощутить подлинного христианского единства с толпой вчерашних язычников, принявших христианство только внешне, формально, и, вероятно, тем самым разрушивших общинную жизнь. Подвижники уходили из внешне успешного христианского мира, чтобы показать, что успех подлинного христианства не зависит от величественных храмов и витиеватой риторики, утверждающей значимость христианских истин. Они убегали от религиозного формализма к подлинному христианскому деланию, которое совершается внутри человеческой души. И кажется, что духовный опыт первых подвижников как никогда актуален и в наши дни.