Для справки: Протоиерей Сергий Мовсесян, кандидат богословия, кандидат философских наук. Родился в 1977 г. Окончил философский факультет БГУ, Минскую духовную семинарию, Минскую духовную академию, аспирантуру БГУ. Доцент Института теологии БГУ, преподаватель Минской духовной академии. Клирик прихода Рождества Христова г. Минска. Женат, трое детей.

Вы не читали «Удивительное путешествие кролика Эдварда» Кейт ДиКамилло? – Рекомендую. Это про нас с вами, двуногих фарфоровых кроликов, путешествующих по жизни в страхе, что кто-то недооценит нашу красоту, ум, возвышенное воспитание и проч. Нам есть за что ценить самих себя. Как и кролику. Часто оказываясь сидящим у зеркала, Эдвард не уставал восхищаться собственным совершенством. Но так уж получается, что не все люди осведомлены о наших «высоких достоинствах». Поэтому часто люди относятся к нам не так, как мы относимся сами к себе. И требуется долгое путешествие, порой длиной в жизнь, прежде чем простота в отношении к себе и окружающему миру станет воздухом, без которого трудно дышать.

Приключения кролика Эдварда Тюлейна были полны скорбей и бед. Он часто думал, что виновата во всем этом Пелегрина, бабушка его хозяйки Абелин. Бабушка подарила кролика внучке, когда той исполнилось 7 лет. Кролик очень нравился девочке. Укладываясь спать, она каждый раз говорила Эдварду: «Я тебя люблю». Тот соглашался с этим, как с чем-то, само собой разумеющимся. Ведь он – само совершенство. Но взаимностью никак не отвечал. Может быть из-за того, что был фарфоровый. Но Пелегрина, наверное, считала, что причина не в этом. Как-то раз она рассказала девочке и кролику сказку о прекрасной принцессе, которая никого не любила, превратилась в бородавочника и погибла. А после этого, глядя в глаза кролику Эдварду Тюлейну бабушка сказала: «Ты меня разочаровал». И вскоре после этого начались злоключения кролика. Ему казалось, что во всем виновата Пелегрина. Она прокляла его, она причина его бед.

Но удивительно то, что чем больше кролик страдал, тем больше в его сердце оказывалось места для других людей. Чем дальше он становился от своего фарфорового совершенства, тем более он был нужен страдальцам, встречавшимся на его пути.

Вот. Чем все кончилось – почитайте сами. А мы остаемся перед вопросом, который, конечно же, тревожил не только кролика, но, уверен, многих из нас: зачем мне все эти страдания, скорби и беды?

Наверное, для того, что бы в нашем разговоре было немного серьезности, надо попытаться описать страдания. Например, составить алфавитный каталог. Буква А. Мне на память приходит «алкоголизм». Буква «Б» — боль. «В» — вранье. И так далее.

Достаточно по одному слову на букву. Что получается? По-моему, какая-то ерунда. Алкоголизм, например. Это что — страдание? Очевидно, что для родственников, для коллег по работе – да. А что с самим пьющим? Расскажу историю.

Однажды недалеко от Минского епархиального управления на улице Раковской я увидел человека, который лежал навзничь у дверей страховой компании. Одет был прилично. Лицо красное, такое, что, не имея медицинских знаний, можно было придумать какую-нибудь страшилку с высоким давлением и прединсультным состоянием. Я ее тут же придумал и с замирающим от сочувствия сердцем подошел к страждущему господину. Вскоре собрались еще люди, мы вызвали карету скорой помощи, принесли из страховой компании холодной воды. В общем, делали все как надо.

И вот спустя минут пятнадцать навзничь лежащий господин к нашей радости начал подавать признаки жизни. Что первое сказал сей страждущий господин? Я поначалу не мог поверить. «Ох, и знатный я пьяница!» — улыбнулся он в блаженном самодовольстве.

Что тут сказать? Был ли он страдальцем? Может быть да. Однако явно не в обычном смысле этого слова. Было, наверное, около одиннадцати часов до полудня. И хоть по всем видимым признакам он был в удручающем состоянии, для него самого все выглядело иначе – он был горд собой.

Получается, что «страдание» – это понятие, описывающее не внешние неблагоприятные обстоятельства жизни, а скорее то внутреннее состояние, которое претерпевает человек, сталкиваясь с невзгодами. То есть когда мы говорим, что у нас плохое настроение из-за того, что мы не сдали экзамен, не успели на автобус, потеряли ключи и прочее, то это не совсем грамотное суждение. Эта неграмотность приводит к тому, что в попытке улучшить настроение мы направляем свои усилия не на то, что действительно может избавить нас от страданий.

Взять хотя бы пример с экзаменом. Чаще всего на вопрос: «а что случилось?», задаваемый после неудачи с экзаменом, студент говорит: «Не повезло с билетом», или «Да, этот препод — …». То есть причиной неудачи и сопутствующих негативных переживаний объявляются внешние факторы – везение, преподаватель, над которыми у меня нет власти. Ведь я не могу быть до конца уверен, что вытяну на пересдаче удачный билет, или что преподаватель вдруг расположится ко мне настолько, что закроет глаза на прорехи в моих знаниях. И тогда мои попытки изменить обстоятельства, приведшие к неудаче, будут тоже неадекватными. Я буду пытаться подготовить «шпоры», предугадать расположение билетов, договариваться о сдаче другому преподавателю.

Но есть и другой вариант. Надо спросить самого себя: что меня расстраивает? Почему у меня плохое настроение? Кстати, стоило бы при этом прислушаться к самому русскому слову «настроение». Настроение бывает хорошим, плохим, приподнятым, никаким… Это слово подсказывает нам, что в своей жизни мы всегда как-то на что-то настроены. Что есть некоторый строй, соблюдение которого делает нас стройными, то есть собранными, аккуратными, трезвенными, говоря языком аскетики. Как настроенный музыкальный инструмент, по которому не стоит просто барабанить для забавы, но нужно извлекать звуки в соответствии с предназначением инструмента.

Итак, экзамен не сдан. Настроение скверное. А на что я был настроен? Вполне возможно мне просто не интересен предмет. Весь семестр он вызывал у меня тоску и досаду на то, что до сих пор сижу в этой унылой аудитории. Что это значит? По крайней мере то, что попытки подготовиться к экзамену были именно таким неправильным использованием инструмента души для исполнения пьесы под названием экзамен. Страдания, связанные с несдачей экзамена, в таком случае можно уподобить страданиям при звуке фальшивой ноты. Я стараюсь сыграть произведение, улыбаюсь слушателям, держу ровно спинку, но… инструмент не в «настроении», фальшивит.

Кстати, как должно быть помнит просвещённый читатель, слово грех в одном из дословных значений перевода с греческого языка переводится как промах. То есть настраивается, прицеливается человек к мишени, а потом — бац! И промах, грех то есть. И одно расстройство, страдание значит.

Тогда вторым вариантом реакции на несданный экзамен и соответствующее страдальческое настроение будет кропотливое продумывание моей жизненной ориентации, то есть покаяние. И здесь покаяние – это именно изменение ума, метанойя. То есть промахнулся — поправляй прицел своего ума.

Итак, что мы имеем? Наши размышления над природой страдания сводятся к тому, что оно является следствием несоответствия внутреннего расположения души и жизненных обстоятельств, то есть следствием промаха ума, греха.

Но так ли это? Насколько исчерпывающе такое объяснение? Понятно, когда дело касается человеческих страстей, помрачающих душу: лень, жадность, гордость, похоть. Если человек становится их рабом, то наверняка рано или поздно они посмеются над ним. Как в притче о блудном сыне, или о безумном богаче.

Но ведь в жизни полным полно ситуаций, в которых беды и скорби приходят совершенно с неожиданной стороны, когда никакой логикой не получается определить причину их появления в своей жизни. Например, человек заболел, или того хуже — заболел кто-то из близких родственников, дети, родители. А бывают и совершенно необъяснимые происшествия: авария на дороге, грубость совершенно незнакомых людей и прочее. За что эти беды наваливаются на нас?

В таких ситуациях по аналогии с детством мы часто начинаем думать, что злоключения, свалившиеся нам как снег на голову – это наказание. А дальше в зависимости от темперамента, либо мы обижаемся и злимся, либо считаем, что да, все правильно, я человек грешный, и все эти наказания заслужил. А часто бывает, что оба эти варианта так хитро переплетены, что обиду и это ложное смирение невозможно различить. Внутри у человека злоба и негодование – «за что?». Но поскольку человек считает себя христианином, он твердит заученные «по грехам моим» и тем самым лишает себя возможности разобраться, извлечь духовный смысл из ситуации.

А между тем не мешало бы нам снова прислушаться к словам, с помощью которых мы изъясняем свои состояния. Что означает слово «наказание»? Совершенно неправильно воспринимать его близким по значению со словом «месть». Может ли Господь наказывать? – Конечно. Мстить? – Нет. В том смысле, что месть сама является следствием озлобления, а у Бога все по-другому. Чтобы понять как по-другому, нам и надо прислушаться к слову «наказание».

Может быть, кто-то еще помнит как наши дедушки и бабушки говорили: «Мама наказала мне купить в магазине молока и буханку хлеба». Наказала! Здесь слово употреблено в исконном значении, смысл которого – «сообщение», «повеление», «сказание». Наказать, значит сказать так, чтобы тебя поняли, получить на-каз, при-каз.

В этом смысле наказание Господне – это такой разговор Бога с человеком, который требовательно призывает переключить внимание с предметов суетных на вечные. Помните литургические возгласы: «Премудрость. Прости». Они повелевают нам восстать от сна лености и пребывать во внимании. Или же возглас в начале евхаристического канона: «Горе имеем сердца!», который открывает нам горний, то есть духовный мир богообщения. Эти требования можно понять и как наказания, то есть заповеди Божии.

Господь требователен. Мы часто представляем себе любовь Божию как снисходительность к нашим немощам. И действительно, если бы Господь не прощал наши грехи, то непонятно как бы мы не задохнулись от угрызений совести. Удивительно, но Бог верит нашему покаянию и снова и снова дает нам силы подняться после падений.

Но ведь мы созданы по Его образу и по Его подобию. И Господь трудится над тем, чтобы нас привести к Себе. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5:48). Сам Господь по Своему человечеству принял страдания крестные для того, чтобы каждый верующий в Него мог взойти туда же, где пребывает Он, к Богу Отцу.

Поэтому наказание Божие — это призыв к большему, это призыв к совершенству. Как рассказывают про одного афонского подвижника высокой духовной жизни. Однажды вечером старец был у себя в келии и безутешно рыдал. Кто-то из братии, заметив, что старца нет, отыскал его и с удивлением спросил о причинах плача. «Дитя мое! – ответил монах, — мне кажется, Бог оставил меня. Сегодня у меня не было никаких искушений!» То есть человек, который желает восходить по лестнице Богопознания должен быть готов к тому, что Бог заговорит с ним. И если мы не воспринимаем простоту и глубину языка Евангелия, то Бог говорит с нами на понятном для нас языке наказания. Или, как в случае с афонским отцом, на языке искушения, без которого не стать нам искусными воинами христовыми.

Ну, а если человек не хочет никакого совершенства, и не считает себя никаким воином Христовым? Как в «Мастере и Маргарите»? Не хочу ни добра, ни зла. Просто покой. Не трогайте меня. Я устал от болезней, скорбей, несправедливости. Поэтому отстаньте со своим ригоризмом и дайте просто побыть одному.

Не думаю, что такой вариант возможен в христианстве. Потому что в описанной усталости есть момент саможаления и уныния. С каждым из нас периодически случаются такие настроения. Но нужно понимать, что это именно временное состояние души, но никак не основа строя внутренней жизни.

Нельзя любовь Божию представлять как безмерную жалость к нашим немощам, как безмолвное потакание нашим страстям. Этакое «сюсюкание» с маленькими детками. Как писано у пророка Захарии: «Так говорит Господь Саваоф: возревновал Я о Сионе ревностью великою, и с великим гневом возревновал Я о нем» (Зах.8:2). Это и о нас с вами, тех о ком Господь ревнует, кого действительно любит. Все обстоятельства нашей жизни – это протянутая рука Господа. Протянутая апостолу Петру, тонущему в пучине моря, протянутая и к нам, чтобы видели мы во всем Его, Спасителя, и не отвлекались страхом, ленью, саможалением на волны, потопляющие нас.

Поэтому, когда мы просим о чемто Господа, важно понимать, чего мы действительно хотим, и будет ли просимое нам на пользу. Бог слышит все наши прошения. Но не все исполняет. Так ведь и не обязан…

Вот, например, прошение об исцелении в болезнях. Мы желаем быть здоровыми. А для чего? Вы лежали когда-нибудь в больнице? Мне приходилось. И вот, представьте! Пожалуй, наибольшее число курильщиков приходится на отделения, занимающиеся болезнями легких и сердца. То есть люди пришли лечиться, но вместе с тем, они напропалую продолжают гробить собственное здоровье. Вопрос: зачем такому человеку здоровье? Ведь получив его, он снова его погубит, сведя на нет усилия, что предпринимали врачи.

А в случае с испрошенным у Бога здоровьем, возвращение к прежнему образу жизни будет еще и кощунством. Поэтому, желая получить просимое, надо быть готовыми нести дар Божий. Как это было с тещей Петровой. «Теща же Симонова лежала в горячке; и тотчас говорят Ему о ней. Подойдя, Он поднял ее, взяв ее за руку; и горячка тотчас оставила ее, и она стала служить им» (Мк.1:30,31). А если бы она пошла после исцеления болтать с подружками, или стала бы смотреть телевизор? Дар Божий пропал бы втуне. Прося о даровании здоровья, надо свою жизнь воспринимать как служение Богу и ближним. Мы как бы говорим Богу: «Дай мне здоровья. Так я смогу лучше послужить Тебе». Здоровье, таким образом, не является самоцелью. Она ценно как средство для лучшего исполнения заповедей. И наоборот. Если здоровье надмевает меня и увлекает во все тяжкие, то ради изживания страстей, как лекарство, может быть попущена скорбь.

Но бывают и другие причины наших скорбей. Это соучастие в жизни ближних. Преподобный Марк Подвижник говорит, что это соучастие бывает через любовь и через ненависть. Так человек, молящийся об избавлении кого-то от искушений, может сам в некоторой степени понести тяготу ближнего своего, исполняя слова апостола Павла, писаные Галатам: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гл. 6:2). Жития святых полны повествованиями о том, как святые по любви принимали на себя тяготы ближних, их скорби, болезни, невзгоды.

Неприязнь также объединяет нас с человеком, вовлекая в орбиту его жизненных обстоятельств. Здесь можно наблюдать психологические закономерности, указанные Господом: «Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, [как] вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф.7:5). То есть ты видишь и ненавидишь в другом человеке именно то, что господствует в тебе самом. И когда человек не трудится над искоренением в себе действия греха, он сам актуализируется при соприкосновении с подобным грехом у другого человека. Актуализируется потому что ум, прилепляясь вниманием к греху другого человека, открывает врата своего сердца для принятия вируса.

А может и такое: Сам Господь видя, как человек предвосхищает Его суд своим осуждением, дает человеку возможность понести ту же тяжесть, что бы человек не превозносился. Так было, например, в житии преподобного Паисия Святогорца. Как-то он в очередной раз принял исповедь женщины, неоднократно согрешавшей блудным грехом. Подвижник возмутился и резко высказался в адрес женщины. Через некоторое время он сам почувствовал разжение плоти, настолько сильное, что ему пришлось причинить себе физическую боль, дабы преодолеть соблазн. Но и тогда искушение не отпустило его. Поэтому он начал вспоминать помыслы, которые принимал в последнее время. Вспомнив о женщине, которую он осудил, руководствуясь, казалось бы, праведным гневом, старец Паисий понял, в чем была его ошибка. Господь показал ему, что женщина с великим трудом борется со своей страстью. И поэтому его осуждение было неправильным, совершенным по неведению.

Что же в итоге? Зачем нужна скорбь, болезнь, беда? – Да не нужны они!

Нам нужен Господь Бог! Нам нужен воскресший из мертвых Христос! Мы призваны к общению святых. И вот что удивительно: в житиях мы читаем, что святые мученики претерпели многие скорби. Но при этом они с таким вдохновением благословляли их, что становится понятно: главная проблема для них заключалась в том, чтобы не потерять Христа, а не в том, чтобы претерпеть мучения. Поэтому мы можем сказать, что скорбь – это агония ветхого человека, это начало путешествия кролика Эдварда. А лучше сказать, что скорби – это родовые муки нового, омытого любовью Христовой, человека, христианина, брата и сестры святых Божиих угодников. Крест страдания, если мы несем его на Голгофу, а не в чулан саможаления, обязательно просияет радостью Пасхи, радостью рождения новой твари во Христе.